Шрифт:
Закладка:
***
А у реки в этот момент стояла ещё одна девушка. Её тело до сих пор проходило трансформацию и броня лишь частично защищала её тело, но это совершенно не мешало ей, ведь сияние кольца оказалось гораздо более надежной защитой, чем любая сталь. Стоя перед рекой, девушка ждала, а вода перед ней понемногу становилась светлее.
***
Сколько ругательств про себя и не только произнесла Лена, поднимаясь вверх по лестнице, девушка потеряла счет. Проблему ей создавали не только высота, но и отравленный воздух, который хоть и стал менее густым при росте высоты, но всё ещё был тяжелым. Даже сам костюм её уже стал почти на три тона темнее, продолжая впитывать яд, а силы таяли прямо на глазах.
Но вот, наконец добравшись до самой крыши, девушка на мгновение остановилась и задумалась, почему её никто не преследует. «Так… — сказала она. — Как-то это было слишком просто. А значит… или это ловушка… ув-в… или этот гад слишком уверен в себе». О том, что правдой может оказаться и первое, и второе предположение, девушка предпочитала не думать. Но сил размышлять у девушки не осталось, ведь дышать становилось всё тяжелее, а печати на ногах всё тусклее, как, собственно, и вся броня. Поэтому, пинком открыв дверь, она выскочила на площадку крыши.
Он был там, стоял и ждал её, будто дорогого гостя, а не своего заклятого врага. Опираясь на свою трость, мужчина, галантно поклонившись, произнёс на языке республики с едва заметным акцентом:
— Ну, здравствуйте, леди, хранительница Земли. Рад, что вы решили почтить меня своим прекрасным обществом.
Девушка, изо всех сил пытаясь отдышаться, ответила на такое внезапное проявление вежливости скорее инстинктивно и поддаваясь внутреннему желанию своей души:
— И я вас приветствую, ваше… сиятельство.
Услышав её слова, мужчина удивленно поднял брови и произнёс:
— Даже не верится, что мне удалось услышать родную речь здесь, да ещё и с правильной приставкой для моего титула.
Девушка, на секунду замерев, внезапно поняла, что действительно произнесла последнюю фразу на смеси родного языка и королевства. Больше её удивил тот факт, что она смогла вспомнить настоящий титул этого мужчины. Но, решив отложить этот вопрос до лучших времен, она сказала, доставая оружие, на всё той же смеси языков:
— Не стоит обольщаться. Я просто хотела убедиться, что вы действительно принадлежите к тем самым предателям, которые пошли против собственного народа.
— О, как мы заговорили… — произнёс Клаус. — Ну что ж, тогда позвольте мне, графу Боренову, научить вас манерам, ведь теперь вы лишь чернь, недостойная и моего пальца!
Едва мужчина договорил, вокруг закрутилась черная энергия. Девушка, видя это, дернулась в сторону, вскидывая автомат и открывая беглый огонь по врагу энергетическими пулями. Но мужчина в ответ на это лишь стукнул посохом по крыше и надменно произнёс:
— Ты правда пытаешься поразить меня этим простолюдинским оружием?
И действительно, пули лишь бессильно вязли в темном барьере, не в силах его преодолеть. Поняв и приняв это, девушка достала второй автомат из-за спины и, переведя его на стрельбу пулями из металлики, на мгновение замерла и открыла более точный огонь, используя прицеливание шлема.
В этот раз Клаус ничего не сказал, а лишь схватил трость второй рукой и дернул её в сторону, проворачивая и одновременно выпуская небольшой заряд силы. Механизм внутри трости сработал как надо, и вот в руках у мужчины появилась длинная шпага, вся исписанная вязью, через которую потекла черная энергия. Трость же раскрылась как цветок и, обхватив левую руку, создала странного вида щит, камень же занял своё место в верхней стороне запястья. Безобидная на вид стекляшка создала сложный рисунок, который развернулся над его рукой, и, вскинув её, Клаус открыл огонь в сторону девушки. Только, в отличие от пуль девушки, они были не только сильнее, но и оставляли неприятные с виду проплешины на поверхности крыши. Пули же из металлики, и так не слишком точные, мужчина просто пропустил мимо себя, а одну из них принял прямо на свой меч, который очень удачно выставил перед своей грудью. Правда, это оказалось ошибкой, и мужчину оттолкнуло на несколько шагов назад, заставив потерять равновесие. Этим и воспользовалась Лена, в несколько прыжков сблизилась с Бореновым, а в руке у неё уже был меч вместо автомата.
В ответ на это Клаус сказал:
— Отлично! Хочешь проверить себя в искусстве владения благородным оружием? Я только за, леди! — Их клинки скрестились.
***
В это время в воздухе происходило сразу несколько событий. При поддержке рыцаря в золотых доспехах эскадрилья продолжала свой смертельный танец над городом. Но даже так больше сбить ни одну вражескую машину им не удалось, хотя и потерь удавалось избегать.
Симонов же уже собирался плюнуть на приказы и начать выводить своих однополчан из боя, ведь он остался старшим по званию. Но тут по каналу радиосвязи внезапно передали: «Говорит штаб. К вам направляются машины с десантом, ваша задача — обеспечить им прикрытие и не позволить врагам помешать высадке. Конец связи».
Услышав эти слова, Сергей начал ругаться благим матом. Но всё, что ему оставалось, — это подтвердить приказ своим подчинённым, и смертельная карусель закрутилась с новой силой. Однако, несмотря ни на что, ему не только удалось продержаться до высадки десанта, но и сохранить жизни своих подчиненных, удача в конце концов отвернулась от него.
Во время очередного маневра машина пилота всё-таки не выдержала и правый двигатель его самолета взорвался, из-за чего истребитель начал неуправляемое падение. Единственное, что он успел сделать, прежде чем его самолет взорвался, — это дернуть рычаг экстренного катапультирования.
Падение, начавшееся вполне мирно, едва не закончилось трагедией, когда одна из тварей попыталась порвать его парашют, и лишь заступничество рыцаря спасло его. Посмотрев вниз, Симонов увидел необычную картину, и, решив, что ему делать, мужчина, дернул стропы парашюта, меняя курс.
***
Вот уже десять минут продолжался поединок Лены и Клауса, и девушка была вынуждена признать, что ей явно не хватает практики. Ведь её броня уже покрылась не только порезами, но и множеством проколов, которые всё больше мешали двигаться и ослабляли её с каждой потерянной каплей крови. Относительно целой оставалась только правая рука, которую Клаус так и не смог толком
