замужняя женщина изменила мужу с ученым. Это более чем реальная персона. Сегодня она также бывает в доме моего парня. Недавно посетила Мюнхен и из ее уст прозвучала история, которая практически убедила меня, что события этой книги – никакая не писательская выдумка. А точку в этом деле поставила информация с ресепшена того самого парижского отеля. Я сама, своими глазами видела запись в компьютере: фамилия, имя и дата. Это были фамилия и имя матери моего парня.

Я нашла адрес электронной почты этого ученого. Написала ему, прося о встрече.

Так, главное, суть написана. Она села на подоконник и закурила. Послышалось мяуканье кота. На прошлой неделе он приходил во двор отеля каждый вечер и жалобно вопил под ее окном. Котяра не был бездомным, его шею охватывал тонкий кожаный ошейник. Она приносила ему блюдечко с молоком, он отпивал несколько глотков, подходил и терся о ноги. Она брала его на руки, садилась на стул во дворе и начинала чесать котика за ушками.

Вот и сейчас она спустилась во двор. Кот мяукнул, спрыгнул с ограды и сел у блюдечка в ожидании молока. На этот раз она устроилась на скамейке у стены, кот через некоторое время прибежал и прыгнул ей на колени. Поглаживая его, она расслабилась, успокоилась, притихла. Это странно, но мурлыканье счастливой кошки излучает в пространство какой-то волшебный эфир. Она его чувствует. В садике у дома под номером восемь маленькая Дейзи тоже иногда ласкалась и ждала, когда ее почешут за длинными обвислыми ушами. И хоть терьерочка и не урчала, но одного взгляда на ее прикрытые от удовольствия глаза было достаточно для того, чтобы войти в гармонию с мирозданием…

Дядя, как ты понял из этого конспекта, сейчас я стою перед дилеммой. У меня есть знания о прошлом родителей человека, которого я люблю. Я хочу быть честной с ним, но не хочу причинить ему боль. Конечно, я могу скрыть от него свое знание. Эта история имела место еще до его рождения. С другой стороны, может быть, он родился именно в результате этой истории.

Я не уверена, что найдется много людей, способных связать факты из книги с жизнью конкретной супружеской пары в Познани. Если до сих пор не связали, а с момента выхода этой книги прошло более шестнадцати лет, так, быть может, никто не читал ее буквально и никогда не прочтет. Я уговорила своего парня прочитать этот роман, но даже когда я сказала ему, что эта книга не выдумка, не художественная литература, а самая настоящая жизненная история, у него не возникло никаких ассоциаций.

Страшно жить с мыслью, что прячешь в шкафу скелет, который может в любой момент выпасть. А если в неподходящий момент тайна раскроется, весь его мир может разрушиться. Какой бы страшной ни была истина, ее последствия не будут такими разрушительными, если их обнаружить в нужный момент. Я бы не простила себя за то, что, зная о скелете в шкафу, ничего ему не сказала, пока еще было время.

Если это письмо найдет тебя в добром здравии, и у тебя будет время, пожалуйста, напиши, что ты думаешь о своей «Наденьке», как ты всегда меня называл.

Крепко тебя обнимаю.

Надя

PS Найди, пожалуйста, время заехать в мой дом, а вернее в наш дом, потому что он стал домом и для моего мужчины тоже. Я скучаю по общению с ним. И хочу, чтобы ты с ним познакомился. Я рассказывала ему о тебе и хочу, чтобы вы наконец встретились. Мы сядем в гостиной, я открою бутылку настойки из черной смородины. Специально приберегу для тебя, потому что знаю, ты ее любишь. Я приготовила ее по рецепту Сесилии на чистом спирте и ягодах из нашего сада. Бабушка назвала один из смородинных кустов «Игнац», помнишь? Потому что это был, есть и будет твой куст. Я приготовила тебе несколько бутылок. Сделала наклейку с датой «закладки». Напиток набирает силу. Интересно, когда ты придешь? С того времени только ты остался у меня.

Она уже практически спала, когда зазвонил неосмотрительно оставленный ею на подоконнике телефон. Вскочила с кровати.

– Надя Погребны, – сказала она в трубку.

В ответ раздался скрежет и писк. Потом как будто голос из синтезатора:

– Надя?

– Надя Погребны, – повторила она громче.

На мгновение наступила тишина, а затем она узнала голос Игнация:

– Наденька? Это ты?

Игнаций звонил из Сингапура. Уже шесть недель преподавал в тамошнем университете.

– Скучно здесь очень. Орднунг[45] еще жестче, чем в твоей Германии. Студенты все умеют, но очень мало думают, – сказал он, когда она спросила о Сингапуре. – Но это расскажу, когда вернусь в Польшу, скоро, через пару месяцев. Но не за тем же я разбудил тебя ночью, чтобы обсудить уровень высшего образования в азиатских странах, правда?

А потом спокойно, без эмоций начал рассказывать о своем друге, который только во время развода узнал, что рожденная в браке десятилетняя дочь не является его дочерью. Для него это стало шоком, но только на мгновение, и оказалось малосущественным по сравнению с тем, что случилось дальше: суд лишил его права видеться с дочерью на том основании, что он не был ее биологическим отцом. Судья прислушалась к доводам матери, потому что поводом для развода стала супружеская неверность мужа, и судья, сама разведенная именно по этой причине, была широко известна своей исключительной строгостью к таким мужьям.

– То, что девочка, – говорил он, – не от него была зачата, ему было, как бы ты правильно сказала, один хрен. Потому что любовь не зависит от сперматозоида, а отец – это то звание, которое дают не гены. Точно так же, как можно перестать быть матерью, даже если ты точно все свои гены передала ребенку. Уж кто-кто, а ты об этом знаешь лучше других. Это от него у меня эта информация, потому что он этим интересовался – каждый двенадцатый польский отец может, не зная того, воспитывать ребенка, зачатого от другого мужчины. Каждый пятый тест в одной частной компании опровергает отцовство. Каждый пятый! То есть это не какой-то единичный случай, хотя каждый такой случай – это отдельная трагедия.

Игнаций не стал выяснять, как Надя докопалась до всей этой информации. И о книге тоже не стал спрашивать. В этом был весь ее дядя. Если она не сообщила ему подробности, значит, так она хотела – чтобы он знал только самые важные