— Да, — Вогтоус взял Наёмницу за руку. — Нам нужно идти. Наверное, Рваное Лицо уже дожидается меня в храме.

— Равное Лицо? А это кто? В каком храме? Здесь убежище Урлака, да? Но почему под землей? — Наёмница выплевывала вопросы, не удосужившись дождаться ответов. — Он прячется от кого-то? От людей?

— Да. Когда-то Урлак был для них возлюбленным богом. Он учил людей бережно относиться к миру вокруг и друг к другу. Но потом люди начали меняться. Они возомнили богами себя, поставили себя выше растений и животных. Идеи захватничества и обогащения завладели их разумом. Теперь все воспринималось как средство к достижению цели либо же как препятствие, требующее устранения. Бог осуждал их скверные поступки — и люди возненавидели его.

Вогт умолк, но Наёмница и без его дальнейших слов знала, что отказ от бога оказался для людей очень плохим решением. Ведь она видела, в каком состоянии мир находится сейчас.

— Как во все времена, все живое продолжало тянуться и льнуть к Урлаку — кроме людей, — продолжил Вогт. — После того, как они назвали Урлака врагом, он начал вызывать у них сильнейший страх — ведь, будучи очень могущественным, он мог в любой момент обрушить на них потоп или ураган. Люди нервно ожидали мести и оттого, что никаких мстительных действий со стороны Урлака не последовало, их напряжение только росло. Тогда, устав жить в вечной тревоге, которую сами же и навлекли на себя, они решили убить Урлака. Для этого было достаточно стереть его из памяти человечества — вот почему они начали уничтожать его статуи. Как им казалось, они справились. Вот только растения, заполонившие пространство вокруг храма бога, свидетельствовали об обратном.

— Не все предали Урлака, — тихо сказала Наёмница, вспомнив колодец, который кто-то вырыл в земляном полу своего подвала. Этот кто-то знал об убежище Урлака, однако же не раскрыл его никому в Торикине. Что с ним сталось? Неизвестно, однако дом поборника разрушили, установив поверх тюрьму.

— Там, на поверхности, растения прорастают сквозь мостовую. Они очень сильные, хотя и самые обычные. Но эти огромные растения, что окружают нас здесь, способны прорасти сквозь толщу земли, взломав ее и обрушив весь Торикин в разверзшуюся яму. Урлаку достаточно просто попросить их. Но он никогда этого не сделает.

— Почему?

Вогтоус посмотрел на нее со столь непонятным выражением в глазах, что Наёмница занервничала и начала беспокойно переступать с ноги на ногу. Когда Вогт находился так близко, ей хотелось отпрыгнуть. Или погладить ладонью его гладкую щеку. Но Наёмница пересилила себя и не сделала ни того, ни другого.

— Потому что он бог, — ответил наконец Вогт. Он чуть сильнее сжал ее ладонь, и они зашагали дальше.

Когда они достигли подножия темно-зеленой лестницы, по которой Вогт спустился в убежище, Наёмница открыла было рот, чтобы попросить Вогта остановиться, но он уже остановился сам. Развернувшись, они молча смотрели на огромные растения, источающие серебристый свет. Для них убежище было полно спокойствия и грусти, хотя истинный торикинец ощутил бы здесь другое. Страх.

— Это самое невероятное, что я только видела в жизни, — пробормотала Наёмница, а затем вспомнила Вогтоуса в тот первый вечер, под раскаленным огнем заката, и добавила: — Кроме тебя, Вогт.

Они сорвали серебристый лист, чувствуя, что Урлак не хочет, чтобы они уходили отсюда с пустыми руками, и Наёмница, свернув, убрала лист в свой плащ. Было жаль мять такой красивый лист, но как иначе его нести? Поднявшись на несколько ступеней лестницы, они одновременно оглянулись, бросили последний взгляд на убежище и затем (больше не оборачиваясь, слегка ссутулив плечи, слово тяжесть мира людей уже легла на их спины) поднялись в храм.

— Рваное Лицо… он обещал вернуться. Надеюсь, он ждет меня где-то поблизости, — обеспокоенно пробормотал Вогт. — Мы не уйдем прежде, чем заберем его. Он мой друг.

Свет проникал сквозь прозрачный свод. Кажется, было уже далеко за полдень. Наёмница обошла статую Урлака и застыла, глядя в лицо бога. «Там, в убежище… испугалась бы я, повстречав его среди сияющих растений? — спросила она себя. И сама же себе ответила с легкой досадой: — Да, испугалась бы». Но лишь до момента, когда посмотрела бы в его глаза…

Чувствуя, как слезы хлынули по ее щекам, Наёмница встала перед статуей на колени и склонила голову… Вогт опустился на колени рядом с ней. А затем они одновременно поднялись на ноги. Вогт направился к арке.

— Рваное Лицо! — позвал он. Он остановился в арке, чего ему делать не следовало. — Я потратил в убежище больше времени, чем рассчитывал… Надеюсь, Рваное Лицо все еще дожидается меня. Впрочем…

Первый стражник, ворвавшийся в арку, заставил Вогта вскрикнуть и отскочить. За первым устремились еще несколько. Они запнулись, тревожно озираясь — в храме ненавистного бога жди неприятностей. Но на них уже напирали последующие. Вогт медленно попятился прочь.

— Они никогда не отстанут от нас, — хмуро сказала Наёмница, шагнув ближе к Вогтоусу и прижавшись к нему плечом. Лицо у нее заныло в предчувствии ударов.

Заприметив фигуру бога сквозь раскачивающиеся цветочные побеги, стражники бросились кто куда, издавая дикие вопли. Наёмница бросила на Вогта панический взгляд, но Вогт на нее не смотрел. Взгляд его был прикован к решительно прошагавшему сквозь арку Советнику. Пухлые щечки Советника раскраснелись от приятного волнения, волосы выбились из хвостика, вздымаясь тонкими прядками.

— Это статуя, идиоты, — раздраженно объяснил Советник трусливым стражникам. Своей глупостью они испортили все впечатление от его внезапного появления.

Прихрамывая, вслед за Советником в зал вошел Правитель Полуночи (или как он сейчас себя называет?) и, завидев Наёмницу, испуганно вытаращил глаза, отчего вид у него стал почти комичный — если только не знать, какая это мразь. В отличие от пышущего энергией Советника, градоправитель был бледен почти до синевы. Со времен морально-сомнительного инцидента в тюремном подвале его душевное состояние не только не улучшилось, но даже усугубилось, и окружающая обстановка успокоению вовсе не способствовала. Не то чтобы Правитель Полуночи ощущал реальную угрозу — в конце концов, чем эти разбушевавшиеся заросли могли навредить ему? Просто нечто в этом месте давало ему понять, что решительно не приемлет таких людей, как он, и это драматически усиливало свойственное Правителю Полуночи чувство собственной ущербности. Обычно это скребущее неуютное чувство пряталось внутри него, плотно сдавленное в шарик, однако после прочтения письма оно развернулось вширь, как одеяло, и он пока не нашел способ свернуть его обратно.

— Пошли вон! — гаркнул Вогт