С моей точки зрения, граница другая – денежная. Тут, конечно, можно упрекнуть Люксембург в том, что она совершенно не задумалась о том, откуда на периферии берутся деньги, которые постоянно перекачиваются в капиталистический сегмент экономики. Это тем более странно, что Марксу по поводу его моделей расширенного воспроизводства она вопрос «откуда берутся деньги» задавала и наглядно показывала, что удовлетворительного ответа у него нет.

Как бы то ни было, но в реальности граница капиталистического развития была достигнута гораздо раньше, и даже раньше, чем Р. Люксембург сформулировала свою теорию. Как я уже говорил, начало системного кризиса мы должны искать где-то в районе 1873 года, то есть когда самой Люксембург исполнилось два года.

Да, пролетарской революции тогда не случилось, хотя в 1880-е и 1890-е годы ее угроза стояла вполне реально. Но это не означает, что системный кризис не наступил. А что, две мировые войны мы считаем ничего не значащими детскими игрушками? Просто мы должны сделать вывод, что глобальный прогноз смены формаций оказался неверен.

Увы, к сожалению, мы и сегодня не знаем, что должно прийти на смену капитализму. Собственно, именно поэтому его кризис (неподходящее слово для почти 150-летнего процесса, лучше уж говорить «медленное умирание») длится так долго. Впрочем, сегодня, когда мы уже понимаем механизмы этого кризиса, можно надеяться, что поиск альтернативных путей пойдет быстрее.

Я лишь поверхностно затронул сейчас все то, что связано с Р. Люксембург, ее концепцией и местом в развитии экономической мысли. Там очень много любопытных и поучительных нюансов. Об этом можно прочитать целую лекцию, и даже не одну. Но, как мне уже не раз приходилось высказывать сожаление, все это далеко выходит за границы курса.

Отказ от золотого стандарта и поиск новых оснований для денег как реакция на дефляционный кризис.

Вернемся к тому, как шло развитие капитализма в дальнейшем. Не буду останавливаться без особой необходимости на послевоенных событиях, Второй мировой войне и периоде послевоенного восстановления. Тут нам важно понимать, что проблема дефляции вследствие отсутствия внешних по отношению к капиталистической системе денег, несмотря на все бурные политические события той эпохи, сама по себе рассосаться не могла. Она на время ослабевала, и тогда мировая экономика восстанавливалась, но потом дефляционные процессы вновь давали о себе знать, и экономика скатывалась в депрессию.

Все это время продолжалась и зародившаяся в период Великой ценовой депрессии тенденция усиления роли государства в экономике. Кейнсианство, возникшее в разгар Великой депрессии, придало этому процессу флер научной респектабельности. Все это завершилось началом нового витка дефляционного по своей сути (хотя и проявившегося в отдельные периоды как инфляционный) современного кризиса, который берет начало в конце 60-х годов прошлого столетия. Хотя я все-таки склонен рассматривать весь период с 1873 года по сегодняшний день как единый.

Пока же я хотел бы рассмотреть еще одно явление, впервые ярко проявившееся в ходе Долгой депрессии. Тогда начали появляться идеи, и даже были предприняты практические шаги к тому, чтобы отказаться от золотого стандарта вообще или, как это было в США в конце XIX века, перейти к биметаллизму, то есть дополнить золотой стандарт серебряным. То, что проблемой кризиса является нехватка денег, – было понятно уже тогда, правда экономическая теория по этому поводу ничего вразумительного сказать не могла и до сих пор не может. Как так не хватает денег, когда они просто-напросто удобный инструмент, облегчающий транзакции?

В принципе с этого момента начался поиск новых оснований мировой денежной системы. Правда шел этот процесс медленно и со скрипом, что понятно, поскольку поиски осуществлялись преимущественно методом проб и ошибок. В 1925 году Великобритания, чья валюта, уже скорее по привычке, считалась мировой валютой, вернулась к золотому стандарту. Сама она поддерживать золотой стандарт уже не могла и вынуждена была обратиться к ФРС США за помощью. Американский центральный банк эту помощь оказал, снизив ставку рефинансирования, в результате чего на американском фондовом рынке надулся гигантский пузырь, который и лопнул в 1929 году, дав толчок Великой депрессии (по версии Хайека).

Я вовсе не хочу сказать, что Великая депрессия или какие-либо другие кризисы капитализма являются результатом ошибок. Так думает подавляющее большинство ортодоксальных экономистов и даже многие критики ортодоксии, потому что уверены, что базовые принципы рыночной экономики сами по себе обеспечивают возможность бескризисного развития.

Это мне напоминает многочисленные рассуждения на тему о том, что вот, если бы ФРС и американское правительство вовремя оказали бы поддержку Lehman Brothers, то нынешнего кризиса могло бы и не быть. Ну и выяснения отношений по поводу того, было ли это сделано умышленно и в чем именно состоял умысел или была допущена ошибка и в каком именно месте. Конечно, сейчас, когда кризис продолжается вот уже несколько лет, эти разговоры поутихли. Как-то всем стало понятно, что масштаб причины и последствий просто несопоставим. В том-то все и дело: угроза дефляции – постоянный спутник современной экономической системы, а уж какой конкретный повод запустит механизм кризиса – дело десятое. С Великой депрессией 1929-1933 годов, а на самом деле продолжавшейся вплоть до окончания Второй мировой войны, было то же самое. Повод не важен, значение имеют фундаментальные причины.

Но вернусь к основной теме. Отказ от золотого стандарта назрел давно, но человечеству пришлось пережить две мировые войны для того, чтобы смириться с неизбежностью. Впрочем, отказ от золотого стандарта фундаментальных проблем современной экономической системы не отменяет ни в коей мере. Фидуциарные деньги дали больше тактического простора экономической системе – и она сполна воспользовалась открывшимися возможностями в период с 1980-х по 2007 год. Однако в конце этого периода мировую экономику поджидало очередное обострение дефляционного кризиса.

Чем определялось, какие страны попадут в число развитых, а какие – в число развивающихся.

О современном кризисе немного попозже, а пока давайте ответим на вопрос, который я поставил в конце предыдущей лекции.

Заключался он, если кто не помнит, в следующем. В ходе этого курса лекций я рассказал две истории: про взаимодействие развитых и развивающихся государств (лекции вторая и третья) и про распространение промышленной революции в Европе и США (лекция девятая). Структурно рассказы эти похожи – и там и там речь шла сначала о монокультурном (сырьевом) взаимодействии, потом – о переходе к инвестиционному взаимодействию.

Нарративы, повторю,