Шрифт:
Закладка:
И опять долго удивляться священнику не пришлось. Сначала иеромонах принял величальную чару из рук молодого сотника, а потом к нему подскочил специально обученный отрок и со всем почтением сопроводил на место – за стол для почётных гостей и хозяев, красовавшийся на покрытом шкурами помосте.
«Интересно, а моего предшественника так же посадили бы, или это уважение оказано сугубо моей персоне? Нет, Макарий, побольше смирения – меньше разочарований будет! Не мне, Господи, но Церкви Твоей!»
Отставной хилиарх огляделся.
«Так, расположение столов копирует триклиний архонта Туровского Вячеслава, хотя, наверное, здесь вообще так принято. Зал убран с немалым вкусом и не без символики. Еловые ветви на стене, несомненно, заменяют пальмовые – вечная зелень символизирует жизнь вечную и власть, от Господа дарованную, красные стружки на ней – кровь Агнца.
Полотнища на стене: червень, лазурь, серебро… Интересно! Красный хоть и не пурпур, а марена, но всё равно весьма недёшево, как везде, это цвет крови Христовой и цвет власти, синий – цвет Мира Горнего, тоже дорог и совсем недавно начал входить в моду в империи. В высоком койне и древней латыни даже имени для этого цвета нет. Ну и серебро – цвет чистоты и святости, и он верхний. Довольно философская картина – для тех, кто понимает…
А понимают, похоже, только я, боярин Фёдор да Путята – вон как глазами зыркнул, да соседу объяснять принялся! Архонту Кириллу и остальным только красота убранства по нраву, а смысл ускользает. Хотя насчёт патрикии Гредиславы я не уверен, но по ней ничего понять невозможно – нацепила постную маску и сидит…
А что там господа декархи? Та-а-ак, вкушающие из латрины, похоже, определились – двое пьют как не в себя и рожи скорчили, будто у них болят разом все зубы. Остальные, кстати, тоже не слишком радостны: кто веселится натужно, а остальные сидят, как ежей оседлали. И аллагиону Луке, похоже, достался самый большой. Один декарх Георгий весел и доволен жизнью.
И обрати внимание, Макарий, декархи, за исключением Георгия, сидят ниже наставников академии. И двое недовольных в самом низу. Одного зовут Фома, а второго… запамятовал. А Лука, гляжу, прекрасно понял диспозицию – в Ратном сидели не так. Вот и шевелит усами, как истинный таракан.
Что ж, посмотрим, чем это закончится…»
* * *
Отец Меркурий зябко кутался в тулупчик. Мороз, к которому он вроде бы успел попривыкнуть, с похмелья ощущался особенно остро. А медленно проплывающие мимо заснеженные ёлки состояние «наутро после пира» только усугубляли.
«Да, Макарий, по части грехов ты стремительно приближаешься к старому греховоднику Порфирию… Разве что в лупанаре тебя ещё в долг не обслуживали, и то за полным наличием отсутствия стадий на тысячу окрест даже самого завалящего лупанара! Так что если кого ты и имел, то только в мозг. А уж тебя самого… Но оно того стоило!
Итак, что с последствиями всеобщего загула?
Загибай пальцы.
Первое: дед с внуком помирились, причём так, что оппозиция теперь если что и может, то только ублажать дохлую обезьяну. Нет больше оппозиции – из-под неё вырвали ремесленников и торговцев во главе с Буреем. И ты, Макарий, в этом в меру сил поучаствовал, что тебе зачлось – тебя приняли всерьёз и не убили. Уже хорошо.
Второе: ты сумел перепить нескольких ратников, чем сыскал немалую симпатию остальных. Сомнительная заслуга для монаха, но тут уж не знаешь, где потеряешь, а где найдёшь. Когда Данила упал под стол, остальные увидели в тебе брата-солдата. Надеюсь, что Господь и покарает тебя за это как солдата – голодом, жаждой и поносом.
Третье: Кирилл и Аристарх поверили в то, что ты не врёшь хотя бы в главном и с тобой, хоть и с оговорками, можно иметь дело.
Четвёртое: бунта язычников, которого так опасается владыка, можно не ждать. Если уж верховная языческая жрица вошла в храм и приняла от тебя благословение, то ей явно не до мятежа. Что-то пугает и заботит её куда больше, чем даже свет истинной веры, проникающий в души её паствы. Интересно, что могло так напугать её?
Пятое: надо обязательно попасть в таинственное Заболотье и самому посмотреть, что же там на самом деле происходит. Слишком много разного рассказали Моисей, беглый философ Феофан и, самое главное, сын заболотного друнгария Славко. Особенно последний. После него сомнений не осталось – знания поднадзорного и знания заболотного отступника имеют один источник. Слишком похоже мыслят и Михаил и Славко.
А похода за Болото не избежать. Друнгарий Медведь – один из старших стратигов и синкилитиков заболотного отступника, и если человек такого масштаба скрепляет союз с врагами помолвкой детей, то он или действует с ведома и по воле своего архонта, или жить тому архонту осталось недолго.
Однако я склоняюсь к мысли, что отступник об этом знает. Допускаю даже, что ему надоело быть отступником, и он хочет вернуться. Да и с гонениями на христиан всё оказалось не так просто. Кого-то гонят на поганые капища кнутами, кому-то дозволяют исповедывать истинную веру тайно, а кому-то и вовсе открыто, как Феофану, например. Эдакая избирательная свобода совести…
Постой, Макарий, а ведь на свете есть нечто подобное! Комес Сицилии Рожер Гвискар. Сицилийский Шершень, чьё неистовство стоило империи Калабрии и Сицилии. Неизвестно, кто хуже: он или его брат Роберт! Но в его владениях каждый может верить, во что пожелает. Конницей у него командует латинянин, пехотой – бывший катепан Иоанн Фока, изменивший базилевсу, но не вере, друнгарием флота служит араб, а великим логофетом иудей. Мало того, латинский и православный епископы делят кафедру в одном соборе. Даже магометане и иудеи могут невозбранно отправлять обряды своей религии! Говорят, среди его подданных есть даже те, кто придерживается древнего эллинского многобожия! А сам Шершень заявляет, что для него все равны, а честь или опалу он налагает только по делам.
У заболотного отступника, по всей видимости, не так, но похоже. Чем более ты полезен, тем больше у тебя свободы. Отец Моисей был полеведом, и ему разрешили собрать тайную общину. Думаю, его паства тоже состояла не из совсем уж простецов. А Феофан, если не врал спьяну, что-то вроде консула философов или одного из высших наставников. Может, и не врал – образован он прекрасно. Так вот, этот Феофан
