Последний день зимы.

Аня шла по тротуару в сторону БЦ, не в состоянии перестать улыбаться. В руках — большущий картонный стакан с кофе, над головой — солнце, будто подтверждающее: ты не ошиблась, малышка, завтра действительно весна! На душе… Невероятно хорошо.

Корнея отпустило. Вроде бы. Не сразу, но сейчас он был куда более спокойным. Куда более привычным. Меньше уходил в себя. Больше был с ней.

С отменой таблеток Аня все же решила не спешить, мужчина воспринял это спокойно. Во-первых, потому что хотя бы бакалавриат она хотела закончить, получив не корочку, а знания. Во-вторых, потому что прописаны противозачаточные ведь были не просто так. И прежде, чем решать от них отказаться, стоило проконсультироваться с врачом. Аргументы показались Корнею разумными. Он не настаивал на своем. Знал, что Аня держит в памяти. В памяти и сердце…

Единственное, что омрачало настроение — это неизбежность разлуки.

Завтра утром у Корнея очередной ранний рейс. Его ждет Лондон. Высоцкого не будет рядом целую неделю.

Аня чувствовала — он почему-то не хочет лететь. Понимала — скорее всего из-за нее. Волнуется. В чем причина — не знала, но пыталась всеми силами убедить, что она перенесет расставание легко. Придумала себе миллион и одно занятие. Собиралась пригласить в гости Алину. Собиралась провести пару дней у ба.

Послушно кивала, когда Корней в очередной раз перечислял ей, что она делать не должна. Шляться ночами. Не ночами тоже. Отключать телефон. Про пять легальных минут промедления для ответов на его звонки и сообщения тоже напомнил.

Аня делала вид, что воспринимает все очень серьезно, а сама в душе улыбалась. Потому что это было так трогательно… По-Корнеевски трогательно и заботливо.

А она уже, кажется, и не представляла, что бывает иначе. Только приказным тоном. Только нравоучительно. Только с требовательным: «ты все поняла, зайка? Повтори тогда, чтобы я убедился»…

Повторяла раз за разом, чтобы ему было спокойно. И нарушать, конечно же, не собиралась. Зачем, если она со всем согласна? Зачем, если это нужно ему, чтобы не нервничать?

Аня глянула на часы — почти два. Отлично. Вышла на обед в парк, чтобы прогреть немного нос.

У Корнея, как всегда перед поездками, было очень много дел, поэтому о совместном обеде и мечтать не приходилось. Алине за пять минут до того, как собирались выйти вдвоем, прилетело срочное задание. Поэтому Ане пришлось самой. И она не жалела. Прогулялась. Подумала. Почувствовала новый прилив энергии и радости.

Допивала кофе, возвращаясь в офис. Несла в руке стаканчик с орешками со сгущенкой — гостинец для Алины. И Корнею бы купила, но он не любит сладкое, да и с высокой вероятностью в кабинете нет. Мотается, наверное.

Вынырнет из бесконечной занятости только вечером. Сам позвонит или дождется, что Аня придет, тихонько юркнет, устроится на диванчике…

А потом же ему еще собраться надо. Утром вставать в четыре…

Вечер предстоял непростой, но Ане все равно было хорошо. Потому что в веренице дел они всегда найдут время друг для друга. Чтобы обменяться взглядами. Коснуться. В любви признаться…

Оклик услышала не сразу. Да и с чего вдруг-то?

Вот только до нее явно очень хотели докричаться.

— Эй, кудряшка, спешишь куда?

Аня не обернулась бы, не почувствуй, как придерживают за локоть. Испугалась, вскинула взгляд, увидела, как по тротуару разлетаются орешки…

Сначала носки мужских кроссовок, потом штанины джинсов, куртку, сжатые на ткани ее пальто пальцы. Потом…

Усмехающегося Вадима.

И тут же захотелось отпрянуть. Скинуть руку.

— Пусти. Корней запретил ко мне приближаться.

Аня дернулась, попыталась отступить, но Вадим не дал. Хват стал еще более ощутимым. С губ парня не сползла улыбка. Он смотрел будто бы дружелюбно. Но держал так, что ясно — расслабляться нельзя. Вообще нельзя.

Пытаясь оценить обстановку, Аня оглянулась. Поняла, что они посреди тротуара. Вход в БЦ — достаточно близко. Вокруг много людей. В машину ее не затолкают. Она будет кричать. Отбиваться. Она…

— Не трясись, кудряшка… Ты чего…

Стрельнула предупреждающим взглядом, когда Вадим попытался вроде как дружественно подбодрить…

— Руку отпусти. Тебе же хуже будет…

Сказала так, как от нее ожидал бы Корней. Уверенно. Убедительно.

Сама удивилась, но это, кажется, сработало. Вадим ослабил хват, расцепил пальцы, поднял руки, как когда-то у машины при разговоре с Высоцким…

Снова улыбался. Видно было, что пытается произвести впечатление расслабленного человека. Но ему верить нельзя. Очень скользкий.

— На работу спешишь? — парень спросил, кивая на кофейный стакан в ее руках. Аня сжала его сильнее. Окинула еще одним взглядом, немного сощурившись. Отвернулась, сделала шаг в сторону…

С ним нельзя говорить. Слушать. Вестись на дружелюбие. Нужно быстрее подняться. Сказать Корнею. Вот и все.

Именно это Аня и собиралась сделать.

Ускорила шаг, прислушивалась, не идет ли следом. Обернулась бы, но понимала — не надо. Он поймет, что можно попытаться задержать. Уловит, что не такая уж она и смелая…

— Кудряшка…

Снова бросил в спину, Ане захотелось поежиться… Дурацкое обращение. Навечно связанное с ним. Человеком, когда-то оставившим ее бабушку в беспомощном состоянии. Не пожалевшем. Поглумившимся.

— Ты знаешь, что в Киев твоя мама приезжала? — Аня ожидала чего-угодно. Как самой казалось, без исключений. Но он удивил.

Настолько, что она остановилась, как вкопанная. Застыла. Смотрела перед собой. Переваривала. Выдыхала. И снова знала, что оглядываться нельзя, но…

Вадим поймал ее взгляд. Усмехаясь, снова подошел. Неспешно. Держа руки в карманах. Ближе, чем Ане хотелось бы. остановился на расстоянии вытянутой руки. Взял стакан. Сделал глоток, не брезгуя, подмигнул…

— Высоцкий с ней встречался. А тебе не сказал. Подробности хочешь? Идем кофе пить…

* * *

Вадим предложил зайти в то же кафе, в котором когда-то давным-давно склонял подставить Высоцкого. Стол выбирала Аня. Понимала, что делать этого в принципе не надо, но…