дверь тихо постучали. Северус резко повернулся, поднимая палочку.

— Прости, — в дверях, выставив перед собой ладони, стоял Люпин. — Меня впустила Поппи, — пояснил он.

Северус сузил глаза, задаваясь вопросом, как долго Люпин стоял здесь и как этот человек мог двигаться так бесшумно?

— Мне показалось, что у тебя с ним всё хорошо, — сказал Люпин.

— О да, — усмехнулся Северус и наконец опустил палочку, сдерживая желание ударить оборотня. — Так хорошо, что он вешается при первой же возможности.

— Нет, я имею в виду только что, — сказал Люпин. — Он, кажется, привязался к тебе.

Северус взмахнул палочкой, накинув заглушающее заклинание, чтобы они с Люпином могли говорить свободно — на случай, если мальчишка притворялся, что крепко спит.

— Побитый щенок потянется к первому, кто его приласкает, — огрызнулся он, стараясь не смотреть на ребёнка.

— И становится, как правило, самым верным другом, — мягко возразил Люпин. — Поппи говорит, что тебе нужно отдохнуть, что вы оба не спали почти всю ночь.

— Где она? — настороженно спросил Северус.

— Превратила твой обеденный стол в кровать, а столовую — в комнату для гостей. Она предположила, что ты захочешь остаться рядом с Гарри, — ответил Люпин.

Северус кивнул, видя, что это неизбежно.

— Хорошо, я иду спать. Разбуди меня, если что-нибудь случится. Или если ему понадобится… что-нибудь.

— Конечно, — Люпин улыбнулся. — Кстати, у меня есть хорошая новость. Я нашёл собаку Гарри. Мне не хотелось брать её с собой, не поговорив сначала с тобой.

Северусу показалось, что сам собой развязался один узелок. Одним грузом меньше для мальчика. Ребёнок настолько привязался к обоим своим фамильярам, что даже подумал о том, чтобы о Хедвиг позаботились после его запланированной кончины. Северус был уверен, что предполагаемая смерть собаки сыграла огромную роль в кажущемся внезапным порыве Гарри покончить с собой.

— Да, обязательно приведи собаку, — сказал Северус. — Я уверен, это очень поможет Гарри.

И он спустился вниз, чтобы приготовить себе чашку чая.

Глава 39. Наблюдение за Гарри

— Гарри? — позвал чей-то голос. — Мадам Помфри сказала, что тебе пора просыпаться и попробовать что-нибудь съесть.

Гарри не хотелось отзываться на говоривший с ним голос. Ему хотелось спать, хотя сны его были тревожными. Чего он действительно желал, так это чтобы последние несколько часов оказались дурным сном. А ещё лучше было бы заснуть и никогда не просыпаться.

Он осторожно попытался повернуть голову. Теперь она двигалась, и шея не болела. Гарри приоткрыл глаза, но не смог разглядеть говорившего — в комнате, освещённой лишь настольной лампой, царил полумрак.

Голос не принадлежал профессору Снейпу, и Гарри был рад этому. Он не знал, сможет ли когда-нибудь посмотреть опекуну в глаза. Сколько раз он расклеивался перед этим человеком? О боже, ну почему он постоянно выставляет себя перед Снейпом полным придурком?

Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться и напоминая себе, что могло быть и хуже. По крайней мере, он знал, что Снейп о нём и так не лучшего мнения.

— Сколько?.. — прохрипел он едва слышно, закашлялся и попробовал снова: — Сколько времени? — на этот раз голос прозвучал увереннее, хотя и оставался довольно хриплым.

— Шесть часов, — ответил мужчина, сидевший, как понял Гарри, в кресле у изголовья кровати, и теперь мальчик узнал его — это был профессор Люпин.

— Тебе действительно пора просыпаться, — мягко повторил Люпин. — И поесть, чтобы принять целебные зелья.

Он наклонился вперёд, намереваясь положить ладонь Гарри на плечо, но мальчик отпрянул, и профессор отдёрнул руку. Гарри не мог толком разглядеть выражение его лица и вообще старался не смотреть на него, пока неловко нащупывал очки.

— Я не голоден, — пробормотал Гарри. Ему хотелось в туалет, но вспомнив, что Снейп последовал за ним туда в прошлый раз, он не стал ничего говорить об этом.

— Мадам Помфри хочет, чтобы ты попробовал что-нибудь съесть. Я также уверен, что тебе хочется воспользоваться уборной, — Люпин, как Гарри показалось, пытался быть добрым. — Почему бы тебе не сделать это в первую очередь? Ты, наверное, захочешь одеться. Сегодня вечером сюда должен прийти директор.

При упоминании о директоре у Гарри свело живот. Наверняка после этого последнего фиаско Снейп решил избавиться от него.

— З-за… Зачем он придёт? Меня отправят в Мунго?! — выпалил Гарри.

— Нет, Гарри, — Люпин, подняв бровь, удивлённо посмотрел на него и покачал головой. Его взгляд был слегка укоризненным и одновременно каким-то сочувствующим. — Профессор Снейп совершенно непреклонен в этом вопросе. Он велел передать тебе, чтобы ты успокоился, этого не случится.

— О… — Гарри не знал, что сказать, поэтому несколько минут сидел молчал. Люпин тоже ничего не говорил.

Наконец молчание стало слишком неловким. Гарри спустил ноги с кровати и, встав, пошатнулся. Люпин поддержал его, затем, достав кое-какую одежду из всё ещё почти упакованного чемодана Гарри, протянул ему свитер и джинсы. Гарри ожидал, что профессор уйдёт, но понял, что Люпин действительно выполняет угрозу Снейпа насчёт того, что они будут постоянно держать мальчика в поле зрения. К большому облегчению Гарри, Люпин тактично отвернулся к тёмному окну. Гарри торопливо оделся.

— Э-э-э… Мне нужно в туалет, — прошептал Гарри, чувствуя себя совершенно униженным.

Люпин кивнул, открыл дверь и последовал за ним в ванную. Как и Снейп, он стоял в дверях, пока Гарри справлял нужду.

Гарри гадал, как долго продлится это наказание. Вероятно, Снейп придумал его, чтобы поставить мальчика на место, это вполне в стиле профессора — унизить Гарри как можно сильнее.

— Почему вы здесь? — напрямик спросил Гарри, когда они вернулись в комнату.

— Я здесь, чтобы помочь профессору Снейпу позаботиться о тебе, — Люпин доброжелательно посмотрел на него.

Пока их не было, постель кто-то заправил, но Гарри бросился на кровать, ему больше некуда было сесть — в комнате стояло только одно кресло.

— Я в порядке, — заявил Гарри, прислонившись спиной к изголовью и скрестив руки на груди.

— Ты не в порядке, — мягко возразил Люпин. — Я вижу, что ты уже некоторое время испытываешь сильный стресс. Было бы полезно поговорить об этом.

Гарри не ответил. Он не собирался откровенничать ни с Люпином, ни с кем-либо ещё.

Ему ужасно захотелось заплакать, но он сдержался. Он уже выставил