— Молла, эти два человека поспорили. Дело очень важное, потому я послал за тобой. Ты такие дела решаешь быстро и правильно.

Молла выслушал жалобу соседей и понял, что правитель позвал его, чтобы оскорбить. Он, нисколько не смутившись, сказал спорщикам:

— Собака нагадила на улице. Это место принадлежит не вам, а повелителю. А у него здесь есть представитель — правитель города. Поэтому убирать за собакой должны не вы, а правитель![629]

1005. Дележ «по-божески»

Как-то раз три человека нашли мешок с орехами, принесли к Анастратину и попросили, чтобы он разделил между ними орехи по-божески. Анастратин развязал мешок, дал одному горсть орехов, другому — один орех, а третьему — все остальное.

Они ему говорят:

— Ходжа, ты разделил несправедливо!

— Глупые вы люди! — отвечал он им. — Разве бог не делит именно так? Одному даст много, другому — мало. Вот если бы вы попросили меня разделить по-человечески, тогда бы каждый получил поровну[630].

1006. Забота Моллы

Как говорит предание, однажды Моллу Насреддина назначили правителем того города, в котором он жил. Через два дня после того как он приступил к своим обязанностям, стражники поймали двух воров и привели к нему. Одного поймали ночью, другого — днем. Молла расследовал дело и того, кто воровал ночью, отпустил, а того, кого поймали днем, — посадил в тюрьму. Хозяин того дома, где вор совершил кражу ночью, пожаловался Тимуру, что Молла вел дело несправедливо. Тимур послал Молле приказ: поймать вора, совершившего кражу ночью, и как следует наказать. Молла получил этот приказ, прочел его и подумал: «Наверное, законы изменились, а я не знаю». Он поймал ночного вора и посадил в тюрьму, а того, который воровал днем, освободил, украденные им вещи отобрал у хозяина и отдал вору.

На сей раз этот хозяин пришел к Тимуру жаловаться на Моллу. Тимур рассердился и вызвал Моллу к себе.

— Что ты делаешь? — спросил он. — Почему ты освободил этого вора?

— По твоему приказанию, — ответил Молла.

— Как, по моему приказанию? — еще больше рассердился Тимур. — Когда я писал, чтобы ты освободил его?

— Слава повелителю! — сказал Молла. — Один из воров совершил кражу днем, другой — ночью. Еще со времен наших предков мы знаем: воруют всегда ночью, а днем — никогда. Поэтому тот, кто ворует днем, нарушает и законы и обычаи. Вот я и посадил в тюрьму того, который совершил кражу днем, и выпустил пойманного ночью. Потом я получил за твоей подписью приказ: нужно поймать и посадить того, кто воровал ночью. Я и подумал, что законы, наверное, изменились. Поймал того, кто воровал ночью, а пойманного днем — освободил.

Тимур совсем разгневался:

— Сейчас же иди, поймай и этого.

— О повелитель! — возразил Молла. — Это же несправедливо! Если нельзя воровать ни ночью, ни днем, то что же им, беднягам, остается? Когда же им заниматься своим делом?

1007. Свидетель

Истец предъявил Насреддину иск на сто динаров и потащил его к кадию.

— Кто твой свидетель? — спросил кадий истца, и тот ответил:

— Бог.

— Тебе лучше бы сослаться на того, кого признает кадий, — перебил его Насреддин.

1008. Находчивость Афанди

Насреддина Афанди вызвал к себе казий в качестве свидетеля со стороны истца. Ответчик запротестовал:

— Господин казий, я прошу не верить показаниям Афанди. Он всячески уклоняется от паломничества в Мекку.

— Зря он наговаривает на меня, ваша милость! — заявил Афанди казию. — Я уже ездил в Мекку!

Тогда казий спросил:

— Если вы были в Мекке, то скажите мне: с какой стороны Каабы* находится колодец Земзем[631]?

— Когда я посетил Мекку, арабы только решали, с какой стороны им рыть колодец! — не растерялся Афанди[632].

1009. Разговор с казием

Пришлось как-то Насреддину Афанди выступать свидетелем в суде. Казий, зная Афанди как поборника правды, понял, что от него не добьешься лжесвидетельства, и начал искать всяческие способы дать ему отвод.

— Выступающий свидетелем, — заявил он, — должен наизусть знать весь Коран. Можете ли вы выполнить это условие, Афанди?

— Коран, ваша милость, я знаю получше иных постоянных чтецов и мулл. — И Афанди прочитал наизусть несколько изречений из Корана.

— Это еще не все, — заявил казий. — Свидетель должен уметь обмывать покойников.

— Покойники, которых я обмывал, остались мною довольны, ваша милость, — не задумываясь отвечал Афанди.

Раздраженный смелостью Афанди, казий поставил последнее условие:

— А знаете ли вы, что следует говорить покойнику на ухо, когда его уже опускают в могилу?

— Конечно, знаю!

— Что же?

— А надо сказать: «Благодари Аллаха, что он прибрал тебя к себе, и ты освободился от чести выступать перед нашим казием в качестве лжесвидетеля!»[633]

1010. Лучших свидетелей не найти

Ходжа был у себя в городе кази. Один человек подал в суд жалобу: «У меня украли тамбур*, я видел инструмент на базаре у такого-то. Верните его мне». Ходжа велел привести в суд обвиняемого и допросил его.

— Этот тамбур, — заявил тот, — я купил там-то.

Ходжа потребовал доказательств, и человек представил ему свидетелей.

— Что вы свидетельствуете? — спросил ходжа. Свидетели показали:

— Тамбур принадлежит этому человеку. Нижняя перегородка испорчена, винты ослабли, на нем шесть струн.

Так как все на тамбуре было действительно так, как они говорили, ходжа собирался было оставить тамбур у ответчика, но истец заметил:

— Нужно еще выяснить, что это за свидетели.

Словом, он пожелал их опорочить, уверяя, что оба они сводники. Услыхав это, ходжа сказал:

— Ну, человече, какая надобность подвергать их очищению? Когда спор идет о тамбуре, лучших свидетелей и не найти[634].

1011. Я знаю этот горшок

У соседа ходжи украли горшок. Он увидел свой горшок у вора и позвал ходжу в свидетели. Кази спросил у ходжи:

— Ты знаешь, что этот горшок принадлежит мусульманину?

— Да, — сказал ходжа, — я знаю его давно: сперва это была небольшая коробка для кила*, но с тех пор она выросла у него в доме[635].

1012. Не мое дело

Сосед заплатил Насреддину двадцать динаров, чтобы он подтвердил, что первый сосед отдал другому соседу сто харваров* пшеницы. Когда они прибыли к кадию, истец изложил свою жалобу. Настала очередь свидетеля.

— Свидетельствую, — начал Насреддин, — что он отдал этому человеку сто харваров ячменя.

— Так ведь истец требует пшеницу, при чем тут ячмень? — удивился кадий, но Насреддин возразил:

— Со мной условились, чтобы я