7) Владельцы типографий обязуются на всех печатных произведениях: газетах, журналах, брошюрах, книгах, листках, афишах и т. п. помещать точный адрес типографии, где печаталось данное произведение.

8) За неисполнение указанного в № 7 владельцы типографий подвергаются прогрессивному денежному штрафу: первый раз 5000 руб., второй раз 10 000 руб., третий раз 15 000 руб. и т. д.

9) Газетные артели и уличные продавцы-газетчики обязуются торговать только теми изданиями, на которых имеется подпись редактора и издателя и адрес типографии. Примечание: не подчинившиеся настоящему распоряжению после двукратного предупреждения лишаются прав на торговлю печатными произведениями.

10) Надзор за исполнением указанного в предыдущих 9 пунктах и за наложением штрафов возлагается на Комиссариат по делам печати при Петроградском Совете Рабочих и Солдатских Депутатов […].

11) Штрафные денежные суммы поступают в Центральную денежную кассу Петр [оградского] Сов[ета] Раб[очих] и Солд[адтских] Депутатов].

12) Штрафные денежные суммы должны быть внесены в 3-дневный срок, в противном случае Советская власть приступает к конфискации имущества. В случае несостоятельности должника, таковой подвергается аресту для несения общественных работ за каждые 5000 руб. по три месяца».

Далее во «Временных правилах о печати…», в отличие от постановления Временного правительства, прямым текстом прописывались правила, по которым будет осуществляться закрытие газет и типографий и конфискация имущества их владельцев:

«ЗАКРЫТИЕ И КОНФИСКАЦИЯ

1) Закрытию подлежат органы прессы: а) призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому Правительству и Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, б) сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов, в) призывающие к деяниям явно преступного, т. е. уголовно-наказуемого характера.

2) Право предварительного закрытия и конфискации тех или иных печатных произведений принадлежит Комиссариату по Делам Печати при Петр[оградском] Сов[ете] Раб[очих] и Солд[адтских] Депутатов], с тем, чтобы материалы по обвинению издания в пятидневный срок были представлены Революционному Трибуналу печати для окончательного решения дела. Примечание: В экстренных случаях, когда имеется налицо непосредственная контрреволюционная опасность, Комиссариат имеет право производить аресты состава редакции и издательства, а также опечатывать типографии.

3) Конфискация печатных произведений производится через Комиссариат по Делам Печати районных Советов Раб[очих] и Сол [датских] Депутатов по специальным ордерам. 4) При конфискации печатных произведений районными Комиссариатами печати выдаются соответствующие удостоверения, на основании которых конфискованное количество экземпляров не подлежит оплате торговцем-газетчиком издателю».

Итак, во «Временных правилах о печати…» повторялась постановляющая часть Декрета о печати СИ К. В конце документа значилось, что его правила распространяются на Петроград и его окрестности и вступают в силу с 14 (1 по старому стилю) февраля.

Уже в № 26 (240) от 16 февраля 1918 г. «Новая жизнь» вынуждена была публиковать первое постановление Петроградского совета. Вскоре новожизненцы раскритиковали «Временные правила о печати…». Помимо недовольства фактическим лишением права подвергать сомнению какое бы то ни было решение и действие власти, они указывали на явные недоработки этого документа:

«Начнем с того, что даже неизвестна территория, на которую распространяются эти правила. Сказано, что на Петроград и его окрестности. Но позвольте спросить, что такое окрестности. Ведь если правила о печати может издавать Петроградский совет, то такие же правила могут издавать и Кронштадтский, и Ораниенбаумский, и Царскосельский, и Петергофский, и другие советы. И не грозит ли нам новая война между отдельными соседними советами за определение “сферы их влияний”?».

Отношения между «Новой жизнью» и окончательно установившими свою диктатуру большевиками были прохладными и настороженными, но, по крайней мере, до мая – июня 1918 г. не открыто враждебными. При этом напряжение постоянно нарастало: политическая линия, которую проводила «Новая жизнь» после Октябрьской революции, вызывала все большее недовольство Советской власти. 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске был подписан сепаратный мирный договор между Советской Россией и Германией. Еще до того, как состоялось официальное подписание, Суханов высказался за продолжение войны, а действия возглавляемой Троцким советской делегации расценил как капитуляцию. За его статью «Капитуляция», помещенную в № 30 (244) от 21 февраля 1918 г., «Новой жизни» грозило закрытие.

В пятницу 22 февраля запланированный № 31 (245) не вышел. «Нас [“Новую жизнь”] закрыли и – кажется – в воскресенье будут судить “за призыв к низвержению Советской власти”, – писал Горький в начале марта 1918 года. – Привлечены к суду Десницкий и Суханов, но на скамью подсудимых сядет вся редакция: и Базаров, и я, и все прочие. Таково наше желание». Революционный трибунал печати действительно усмотрел в статье Суханова призыв к ниспровержению советской власти, но постановил, что выход газеты возможен с тем условием, что редакция известит читателей на первой полосе одного из номеров, что не разделяет точку зрения Суханова.

В конце февраля 1918 г. «Новая жизнь» была приостановлена во второй раз в своей истории, теперь – на 8 дней. № 32 (246) вышел только в субботу 2 марта. «Новая жизнь» писала:

«Нас обвиняют в оппозиции Советской власти. Да, пока существует “Новая жизнь”, в России, к несчастию для нее, еще не было такого правительства, к которому мы не относились бы резко отрицательно. Мы были в оппозиции ко всем революционным правительствам, и все они возмещали нам сторицею. Нас закрывали Керенский с Пальчинским, когда Троцкий сидел в Петропавловке, а Ленин был в бегах. Нас закрыли Ленин с Троцким, когда Пальчинский в Петропавловке, а Керенский – в бегах. Мы не обещаем быть всегда в оппозиции, мы не надеемся всегда быть предметом ненависти со стороны власть имущих. Ибо мы верим, что наступят лучшие дни и будет в России, наконец, создана такая власть, которая выведет страну на светлый путь к социализму и свободе».

В конце концов «Новая жизнь» подчинилась требованию и опубликовала следующее сообщение:

«Редакция газеты “Новая жизнь” не согласна со взглядами, изложенными в статье Н. Суханова “Капитуляция” (“Н. Ж.” № 30)». Важно отметить, что с середины марта 1918 г. начался постепенный отход Горького от политической линии газеты. Причиной этого было и несогласие с резко оппозиционными взглядами ведущих сотрудников газеты (Авилова, Базарова, Суханова и др), и угроза закрытия издания. Горький все чаще стал замечать в жизни «кое-что утешительное», все чаще говорить о необходимости иметь точное представление, «что у нас есть хорошего, именно хорошего».

В 20-х числах марта Горький писал Е.П. Пешковой: «Собираюсь работать с большевиками, на автономных началах. Надоела мне бессильная, академическая оппозиция “Н[овой] Ж[изни]”. Погибать, так там, где жарче, в самой “глубине” революции».

Полемика с большевиками продолжалась в основном силами Суханова, Базарова, Рожкова. В начале апреля 1918 г. суть претензий новожизненцев к большевикам блестяще сформулировал Суханов: «Советская власть» с самого начала, – писал он, – была только фирмой, только маркой власти большевистского партийного Центрального] Ком[итета]. Большевистский Центральный] К[омитет] завладел всей полнотой законодательной, исполнительной и судебной власти. И он пользуется