На двенадцатый день навестил Канарис: видимо, боялся, что моё письмо опоздает.

— Жалобы есть? — участливо спрашивал он, заглядывая в каждую камеру ШИЗО; когда же зашёл к нам, настороженно взглянул на меня, задавая тот же вопрос.

— Всё нормально, Начальник! — заверил я. — Скучно здесь.

— Утро вечера мудренее, — проговорил «Старший Кум», и в тот момент я не понял, о чём это он говорит.

Всё прояснилось на следующий день. Оказалось, что «Хозяина» вызвали на какое-то совещание в Москву, чем и воспользовался Канарис, сократив срок моего пребывания в ШИЗО. На этот раз, не мудрствуя лукаво, он назначил меня завхозом первого отряда. Кто не знает, в первом отряде числятся все, кто работает в хозяйственной обслуге, от шныря в ШИЗО до Старшего нарядчика колонии. И, конечно же, этот отряд был под негласным началом «Старшего Кума». Без его ведома даже «Хозяин» старается не определять туда осуждённых. В связи с тем, что в первом отряде числится много блатных, у которых на рабочих местах имеются не только койки, но и отдельные комнаты, ночью пустовало более половины шконок.

Первый отряд, как нетрудно догадаться, находился на привилегированном положении: менты, если завхоз не наступил на больную мозоль заместителю Начальника по режиму, редко шмонают. А если и шмонают, то для проформы: кто ж захочет по собственной инициативе перекрывать финансовый ручеек? Если в лесных отрядах «торговля» идёт через вольнонаёмных работников и прапоров, то в первом отряде всё гораздо серьёзнее: там «в делах» вплотную замешана почти вся администрация.

Поначалу новая должность меня напрягала: ни для кого не было секретом, что завхозом первого отряда мог стать только осуждённый, стучащий «Старшему Куму». И здесь уже гораздо труднее завоевывать авторитет в отряде, где собрались в кучу, словно пауки в банке, зэки, работавшие кто на «Хозяина», кто на «Старшего Кума», а иные на зама по режиму и, наконец, на Замполита. И каждый, желая заработать очки перед своим шефом, стучит не только на «чужаков», но и на своих тоже! Причём в первую очередь: если он стоит ниже, стучит, чтобы подсидеть вышестоящего; если выше, стучит, чтобы убрать возможного соперника…

Вернуть уважение и доверие авторитетных людей зоны помог случай. Дело в том, что завхоз первого отряда — частый посетитель административного корпуса, волей-неволей к нему менты привыкают настолько, что начинают относиться как к своему и спокойно обсуждают любую оперативную информацию, из которой не всякая должна достигать ушей осуждённых.

Я говорил, что к нам на «четвёрку» наконец-то спустили «Вора в законе» — Алика-Зверя. Не помню точно, Алик-Зверь был то ли дагестанцем, то ли ингушем — откуда-то с Кавказа. Подробности его жизни мне неизвестны, но человеком он мне показался порядочным и справедливым. Во всяком случае, именно так говорили о нём окружающие. Наши пути не пересекались, и знакомы были лишь чисто визуально.

Однажды совершенно случайно мне довелось услышать разговор «Старшего Кума» и зама по режиму: речь шла о крупной партии анаши — более шести килограммов, — завезённой одним из водителей хлыстовоза. По имевшейся у «Старшего Кума» информации, вся анаша ещё находилась у Алика-Зверя для последующего распределения среди своих людей. Заместитель Начальника колонии по режиму получил информацию в тот момент, когда у него не оказалось своих сотрудников — большая часть находилась на семинаре, проводимом высшим московским чином.

Скорее всего, не желая выпустить из рук такую крупную партию анаши, он вынужденно поделился этой информацией с Канарисом, чтобы воспользоваться его сотрудниками. Из разговора следовало, что медлить они не будут и ещё до отбоя наведаются в барак шестого отряда, где проживал Алик-Зверь…

По интонации Канариса я понял, что он мало верит в достоверность полученной информации. Хотя, похоже, ему это было неприятно. Как это так: он Главный оперативник, а такая информация прошла мимо его сотрудников? Кому это понравится?

Кто не знает, спичечный коробок анаши на зоне в то время стоил десять рублей, то есть вся партия тянула примерно на шесть тысяч рублей (довольно приличные деньги по тем временам — машина «Жигули» стоила десять тысяч]. Отрапортовать наверх о захвате такой партии равносильно покупке беспроигрышного лотерейного билета. Очередное звание или в худшем случае солидная премия будут обеспечены.

До отбоя оставалось около часа!.. И я, не привлекая внимания, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать, шёл по коридору административного корпуса, молясь, чтобы кто-нибудь из начальства не задержал меня. Моя мольба, счастливый случай или «масть так легла» в тот вечер, но мне повезло спокойно выйти из здания.

Однако требовалось придумать, как добраться до Алика-Зверя, чтобы не вызвать подозрений «Старшего Кума». Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать, что после того, как Канарис не обнаружит анашу в шестом отряде, он начнёт искать, кто мог бы предупредить о предстоящем шмоне.

Если бы дело было только в Канарисе, я бы не стал сильно переживать: не в его интересах пакостить мне. Но зам по режиму, с которым мне не раз приходилось собачиться, не упустит и вцепится, как злобная дворняжка. Так доложит «Хозяину», что и «Старший Кум» не поможет.

Значит, к Алику-Зверю идти нельзя. Что же делать? Как его предупредить? Послать кого-то опасно: таких зэков, кому бы я мог довериться, не было, сам мог под-виснуть. Нет, только сам и с глазу на глаз. А почему бы не зайти «в гости» к завхозу шестого отряда, к коллеге, как говорится, «на огонёк»? Лёшка Корнеенко был родом с Украины. Получил «десятку» за «управление транспортом в нетрезвом состоянии, повлекшее за собой смерть пешехода».

Это был спокойный, рассудительный увалень, который ни во что не лез, со всеми был ровен, начальство старательно обходил стороной. Наверное, потому и был единственным завхозом, продержавшимся на этой должности более трёх лет. Самым большим сроком на этой должности считался год.

Меня с ним ничего не связывало, но мы всегда здоровались за руку. При мне на всякий случай всегда имелась «заварка», и я не спеша направился в сторону шестого отряда, надеясь, что там что-нибудь придумается. Ломать голову не пришлось — когда я вошёл в каптёрку завхоза, там кроме самого Лёши сидел и Алик-Зверь.

— Привет, Алик, привет, Лёша! — поздоровался я и спросил: — Не помешал?

Корнеенко вопросительно взглянул на Алика-Зверя, и я успел подать знак Алику, что пришёл именно к нему.

— Нет, не помешал, — ответил он. — Послушай, Режиссёр, ты что, действительно в кино работал?

— Приходилось, — кивнул я, потом достал «заварку» и протянул завхозу: — Лёш, замути — за