что это действительно её муж, Пронина без каких-либо колебаний перевелась с престижной должности в Москве на должность Начальника паспортного стола в тот самый лагерь, где отбывал наказание ее муж!..

О русская женщина! Я твёрдо убеждён, что и до декабристок русские женщины проявляли свою непоколебимую верность, самоотверженную любовь и безоглядное самопожертвование. Воистину никогда не понять русскую женщину — ею можно только гордиться и восхищаться!..

А майор Пронина стала прототипом одной из героинь моих книг.

Канарис выполнил своё обещание, и после выхода из больнички меня назначили завхозом лесного отряда. Лепота! Две бригады и шнырь. Вывел бригаду к вахте и занимайся своими делами. Бригады были хорошие — постоянное перевыполнение плана, а значит, приличные заработки. Даже с вычетом «хозяйских», то есть пятидесяти процентов в пользу государства, и за питание, за робу многие получали до двухсот рублей! По тем временам сумасшедшие деньги! Но и вкалывали так, что по возвращении на зону многие даже на ужин не ходили — заваливались спать.

При всём при этом больных было мало, а если и заболевал кто-нибудь, то старался быстрее выздороветь. Почему? Кому охота делиться кровными? Такие долго не задерживались в рабочих бригадах — бригадиры моментально избавлялись от них.

Сначала моё появление в отряде восприняли настороженно: каждый в зоне знал о нашем противостоянии со «Старшим Кумом», и вдруг Канарис не только меняет своё отношение ко мне, но и назначает на «хлебное» место. Не иначе как «скурвился» Режиссёр!..

А от завхоза лесного отряда много зависит: до этого мне и в голову не приходило, какая махровая коммерция расцветала там. Чай, водка, одежда, обувь, даже питание из столовой. Мне-то думалось как: отвёл на съём бригады и — гуляй, Вася! Оказалось, что завхозу такого отряда приходится крутиться не менее, если не более тех, кто валит лес.

Завхоз должен найти общий язык со многими людьми. С прапорщиками, чтобы те не очень шмонали в отряде, с ДПНК, чтобы те закрывали глаза во время съёма и возвращения бригад. При выходе из зоны выносились разнообразные поделки, за которые вольнонаёмные платили деньгами, чаем или водкой. И всё это нужно пронести при возвращении в зону.

Есть два пути: либо финансовая заинтересованность, либо хорошие взаимоотношения. У предыдущего завхоза, загремевшего в ПКТ, потому что подрезал бригадира — что-то не поделили, — вот у него «все было схвачено». Как говорится, он был проверенным, то есть своим…

А тут новый завхоз, да ещё назначенный «Старшим Кумом». С подозрением на меня посматривали даже менты, что говорить о бригадирах? Я понимал: если резко что-то не предпринять, то со мною быстро разделаются — подставить завхоза проще пареной репы. Позвал к себе в каптёрку наиболее уважаемого бригадира Загоруйко Семёна из Могилёва — от его слова многое зависело… Тракторист в миру… Десять лет за двойное убийство: Председателя колхоза, которого застукал со своей молодой женой, а потом и её, заявившую, что крутила с Председателем ещё до свадьбы.

Строгий режим он получил потому, что уже тянул срок в три года по «хулиганке». Кряжистый, с мощными руками, дерзкий и независимый, он напомнил мне Бурцева, бригадира пожарной части с «пятёрки».

Интуитивно я понял, что с ним нужно разговаривать прямо и откровенно:

— Чего тебе, Режиссёр? — грубовато спросил он.

— Хочу снять напряжёнку между нами…

— С чего ты взял, что меж нами напряг? — усмехнулся бригадир.

— Не нужно крутить, Сёма!

— Ты базар-то шлифуй! — повысил голос Загоруйко. — Давно по башке не получал?

— Получал, — спокойно ответил я. — Но многие за это уже получили своё сполна, а другие ещё получат.

— Угрожаешь? — набычился Семён.

— Просто отвечаю на твой вопрос!.. Вы думаете, что Режиссёр «ссучился», не так ли? Гнобил его «Старший Кум», гнобил, а тут раз и назначил завхозом, что-то здесь нечисто…

— А что, не так, что ли? Сам-то что бы подумал?

— Вероятно, так бы и я подумал.

— Видишь? — перебил он.

— Да, подумал бы, но только в первый момент, а потом бы я подумал о другом, — рассудительно проговорил я.

— И о чём же? — язвительно спросил Загоруйко.

— Прежде всего, задал бы вопрос: с чего это Режиссёр, отчаливший более двух третей срока, постоянно боровшийся с ментами, скинувший на предыдущей командировке самого «Хозяина», вдруг стал бы кенто-ваться со «Старшим Кумом»?

— Я думал, что про «Хозяина» — сказка, выдумка, — заметил бригадир. — Но это совсем ничего не доказывает, — неуверенно добавил бригадир.

— Допустим. А то, что ко мне с уважением относятся авторитетные Воры?

— Тогда было за что, а сейчас мог поменяться, — всё ещё возражал Семён.

— Что ж, и в этом есть своя логика, — согласно кивнул я.

— Хочешь мой совет? — деловито спросил он.

— Ну.

— Спокойно, по-хорошему сдёрни с отряда.

— И никакой альтернативы?

— Чего? — не понял он.

— Говорю, неужели нет другого пути?

— Ты же неглупый парень, неужели не понимаешь, что никто тебе не сможет довериться — вдруг сдашь «Старшему Куму»?

— А если доверишься ты, другие поддержат?

— Поддержат, но я-то не собираюсь верить тебе, — прямо сказал Семён.

— Дай мне слово, что сказанное сейчас тебе останется между нами?

— При одном условии: если это не повредит кому-либо, — заметил бригадир.

— Конечно!..

— Тогда даю!

— Тебе не приходило в голову, что я заставил Канариса отстать от меня?

— Ты — Канариса? — Семён хохотнул.

— Помнишь Симонова, что возил «Хозяина»?

— Санька, что ли? Конечно, помню… Нолмальный палень, — похоже, изобразил он Александра. — Но он-то причём здесь?

— А помнишь ту «Волгу», на которой он ездил?

— Которую утопил, что ли?

— Не утопил он её — на ней сейчас ездит Канарис.

— Да ладно! — не поверил бригадир.

— Век воли не видать! Канарис подбил Санька, и тот за два месяца свободы всё это и подстроил…

— Да ты что? А я, помню, подумал ещё: чего это его раньше на два месяца выпустили?

— Теперь тебе всё понятно?

— Ну, Режиссёр, ну ты и жук! — Он одобрительно похлопал меня по спине. — Держи пять, уважаю!

— Отдашь десять! — ответил я присказкой Лёвы-Жида, пожимая руку Семёна. — Поможешь?

— Без базара…

Уже на следующий день поначалу второй бригадир и ребята, потом и прапора изменили своё отношение ко мне, и всё покатило нормальным чередом. Причём торговля пошла так бойко, что в других лесных отрядах стали завидовать, а зависть — мерзопакостное чувство.

Короче говоря, продержался я на этой должности месяца три: меня «запалил» с водкой зам по режиму, который шустро подписал у «Хозяина» мою «пятнашку», меня кинули в ШИЗО, а завхозом назначили другого. На этот раз пятнадцать суток сиделось нехило: каждый день меня подогревал Семён — то