запустили пеньковую веревку, а с ее помощью и завели трос, внутрь и наружу. Закрепили петлю проволокой и прихватили сваркой, чтобы не разорвалась.

Танк взревел мотором и на самой малой скорости пошел от входа. Трос натянулся, выбирая слабину, и через секунды провис. Гайдамака показал водителю стоп. Первыми в подземный ход пошли Гайдамака с минерами, с миноискателями и фонарями. Через пол — часа работы они вышли и доложили, что обнаружили основной заряд. Запалы вынули. Можно работать. На удивление свет в подвале работал, просто рубильник был выключен.

Офицеры спустились в хранилище. Бронированная дверь была выдернута с кусками бетона, как страница из книги и валялась под ногами.

Под потолком тускло горели лампы, забранные в проволочные оплетки. Хранилище было длиной в восемьдесят метров. Своды поднимались метров до трех. Всё, кроме метрового прохода в центре, было забито уже знакомыми добротными темно-зелеными ящиками с трафаретной маркировкой.

Вода просачивалась из трещин в стенах. Пока уровень ее доходил только до нижнего яруса штабелей. Но прорыв воды мог произойти не предсказуемо, в любой момент.

Было принято решение выносить ценности немедленно. Но сначала вынесли ящики с тротилом.

Галушко получил приказ срочно ехать в комендатуру города и пригнать несколько грузовиков и не менее пятидесяти человек личного состава.

Пока его не было, Федор распорядился сколотить из двух бревнышек и досок волокушу по ширине подземного хода.

— Будем нагружать ящики у выхода из бункера в коридор, затем тянуть волокушу тросом. Танк тут кстати ждет. А пустую волокушу обратно можно и веревкой.

7

Только к обеду следующего дня колонна из полуторки и четырех «Студебеккеров», полностью забитых ящиками из схрона, добралась до базы.

Свободных от вахты солдат караульной роты поставили на разгрузку. Проведшие бессонную ночь Трубицын, Федор и их подчиненные получили от генерала благодарность и возможность отдыха до 17–00. Только ефрейтору Кривых было не до сна. Он заполнял всё новые листы ведомости трофеев.

Сам генерал Куличкин развернул на базе хранения, при штабе, филиал командования Тыла Армии. Сюда стекались радиограммы с докладами по решению поставленных задач, о заторах на дорогах, задержках эшелонов, нехватке боеприпасов и других материальных средств. Два раза прилетал майор Ремнев с порученцем из штаба армии. Тот оставлял директивы, забирал письменные доклады и распоряжения. Прибывшие с генералом два офицера почти круглосуточно работали с документами. С главными вопросами обращались к генералу в любое время суток. Армия рвалась к Берлину. И от налаженной службы Тыла зависело многое. Часто из — за дверей штаба слышался ревущий бас генерала, разносившего нерадивого собеседника по рации. Генерал в выражениях не стеснялся. Солдаты одобрительно кивали:

— Во дает! Настоящий генерал. У такого не забалуешь!

* * *

Но сейчас генерал выкроил минуты и отправился к хозяйке усадьбы с визитом. Он узнал, что та заядлая наездница, но всю конюшню ее разорили немцы.

— Я, уважаемая Екатерина Николаевна, вот о чем думаю, — начал генерал после церемонии приветствия.

— Как потомственный Донской казак, родом из станицы Александровской, я понимаю Вашу тоску по лошадкам. И вот что предлагаю. Сейчас расформируется одна из кавалерийских дивизий. Берлин на лошадках не возьмешь, там другие решать будут. Личный состав отправят на Родину эшелонами. Лошадок тоже, грузовым составом. Как там дальше лошадьми распорядятся, я не знаю. Но точно не в кавалерию. Отжила она, матушка, своё. Предлагаю выехать с Вами на станцию, где будет происходить погрузка и выбрать для Вас пару верховых, да пару в упряжку. Я туда собираюсь завтра утром. Это не далеко. Пять километров от Познани. Только седло под себя возьмите.

Княгиня не могла отказаться от такого предложения и поблагодарила генерала от души. Она видела, как статный вояка поглядывает на нее. И это ее и забавляло, и разогревало былые чувства королевы балов.

— Я надеюсь, мой генерал, что Вы задержитесь еще у нас. Я устрою вечер. Мы, наконец, потанцуем?

— Да. Я к Вашим услугам. Всё равно мне ждать представителей командования из Москвы.

Вечером прошло, наконец, награждение. Было развернуто полковое знамя, специально привезенное для церемонии. Весь личный состав свободный от караула выстроен на плацу перед штабом. На специальном столике разложены награды и удостоверения к ним. Уречишкин брал со стола очередную награду, передавал генералу и громко вызывал отличившихся. Генерал жал руку, коротко говорил — Поздравляю, и вручал медаль или орден. Награжденный четко поворачивался к строю и чеканил — Служу Советскому Союзу. Особенно всех заинтересовал Польский «Крест храбрых» К нему прилагался приказ по Войску Польскому исполненный на двух языках. Уречишкин зачитал полностью русский текст:

«За боевую поддержку специального отряда Войска Польского при пленении восьми старших офицеров Вермахта, в том числе трех генералов, обеспечении их доставки в Штаб Войска Польского награждается «Крестом Храбрых» старший лейтенант отдельного саперного батальона 37 танковой дивизии Красной Армии Савельев Федор. Да здравствует нерушимое воинское братство Советского и Польского народа.

Главком Войска Польского Генерал дивизии С. Поплавский».

В завершении генерал обратился к собравшимся с краткой речью.

— Воины! От лица командования поздравляю героев с заслуженными наградами. В данный момент вы находитесь на удалении от активных боевых действий. Но наша задача не менее почетна — сохранить для всех людей на Земле достояние человечества, не имеющие цены. Будьте упорны и бдительны. Ура!

Троекратное «Ура» подняло стаю ворон с деревьев.

Генерал пригласил в штаб офицеров, где награжденные обмыли награды. Затем все были отпущены до 12–00 следующего утра. Обязанности по несению караула были возложены роту охраны.

— Ну, Федор! С тебя причитается! Два ордена и «Отвагу» получил. Как отметим? — Уречишкин приобнял его за плечо. Как твоя рана? Не помешает?

— Зажила. Хирург, вражина, а дело знает. Приглашаю всех в шинок на переправу, — как Вы, товарищ майор? — обратился он к Трубицыну?

— Да я не против. Мне уже Уречишкин сто раз намекал. Любопытно.

Федор позвал Гайдамаку.

— Бери мотоцикл и гони, заказывай. Мы с товарищами офицерами через час подъедем. Да чтобы музыка была и с кем танцевать! Ты Агнешку в люльку посади, она этим займется. Да глянь у нас на переправе в погребе, там Афанасий свинку оставлял. Отдай на кухню. Гони.

Он собрал всех своих бойцов с переправы.

— Так, воины! Еще раз поздравляю! Сегодня отсыпайтесь. Завтра ваша очередь в шинок ехать. Свободны.

* * *

Вернулись в расположение утром. По дороге с шутками и смехом вспоминали прошедший вечер. Подтрунивали над тем, кто где и как ночевал.

Трубицын хвалил Федора за отличную «работу с местным населением». Опять звал остаться в СМЕРШ.

— Да