В то время станица составляла часть какой-то Темрюкской республики с центром в нашей станице. Новороссийск и Крымская, собираясь в поход на Екатеринодар, просили нашу станицу прислать людей для Красной армии. В одно утро мой родственник, зайдя ко мне, предложил мне принять командную должность в местном красном отряде. Предложение я отклонил по моим политическим убеждениям. Этот наш родственный диспут продолжался бы до бесконечности, если бы не пришли казаки станицы Полтавской и не разогнали бы всех республиканцев Темрюкской Советской республики.

За семь – десять дней до критического дня 2 февраля 1918 года – гибели Темрюкской республики – в станице Полтавской казаки под руководством своего станичного атамана Омельченко Григория Васильевича организовались и решили прикончить центр республики в станице Славянской.

О восстании в станице Полтавской нам было известно, и несколько нас, офицеров, решили переправиться через реку Протоку и явиться в станицу Полтавскую. Наше решение запоздало, как это часто случается, когда нет организатора. Казаки станицы Полтавской сами пришли в нашу станицу и освободили нас. Я не знаю, кто руководил военными действиями полтавцев, но потом, после Кубанского похода, была легенда, что станицу Славянскую взяла Мария Васильевна Омельченко, жена станичного атамана. Она-то, как говорили, привела в исполнение наступление на славянцев. Полтавцы были еще далеко от переправы через Протоку, когда Мария Васильевна, сидя на общественной тройке, приказала артиллеристам открыть огонь. Орудие выстрелило в сторону железнодорожного моста, и вся народная армия Темрюкской республики бросилась врассыпную и отошла на Крымскую и Темрюк. Полтавцы заняли нашу станицу и, не теряя времени, приступили к розыску членов «правительства Темрюкской республики».

Придя с базара, моя мать рассказала, что она видела большую толпу народа около комиссариата, и не успела она докончить свой рассказ, как в передней раздался гул многих ног. Без стука, грубо открывается дверь в столовую, и вваливается группа человек 8 —10 вооруженных людей; мне сразу бросилось в голову, что это большевики.

– Здесь живет Пухальский?

– Да, это я, – отвечаю им.

– Вот вас нам и нужно!

– А что вам нужно?

– Пришли арестовать вас как комиссара, – был ответ.

– Какого комиссара? – спрашиваю я.

– Что вы притворяетесь? Вы же комиссар!

– Нет, – отвечаю я.

– А кто же ты такой?

– Нет, я не комиссар, а офицер, всего пять недель тому назад, как прибыл домой в отпуск. А вы кто же будете такие?

– А мы полтавцы, – хором отвечают. – Только что освободили вашу станицу и теперь ищем всех комиссаров. Кто же был комиссар, не ваш ли родственник?

– Да, – отвечаю я.

– В таком случае извините, мы ошиблись!

Вежливо попрощавшись, толпа ушла искать моего родственника. Итак, создавалась новая обстановка. Нужно было решать, как быть дальше. Узнаю, что казаки станицы Славянской мобилизуются, организуются и собираются гнать большевиков из Крымской. Сообщается приказание исполняющего обязанности атамана отдела всем офицерам собраться. На дворе станичного правления собираются казаки, разбиваются по сотням, требуются сведения об оружии и патронах. Офицеры назначаются по сотням, а нас, армейских офицеров, никуда пока не определяют. Мы как-то невольно остаемся в стороне от станичных событий. Полтавцы еще в нашей станице. Но к вечеру того же дня они уходят в Полтавскую, чтобы завтра наверняка вместе со славянцами наступать на Крымскую.

Собралось нас 4 армейца около станичного правления и решили: так как славянцы нас не взяли, а мы, присмотревшись к организации казаков нашей станицы, не имели ни малейшего сомнения, что организация у них распадется, то нам лучше направиться в станицу Полтавскую, а там будет видно, как поступать дальше.

Решили на следующий день рано, чуть свет, выступить в Полтавскую. Утром 3 февраля мы, четверо армейцев, к которым потом за рекой Протокой присоединился еще казак-сотник, двинулись в путь. Спешили мы, чтобы присоединиться к полтавцам, когда они будут еще в станице. У нас не было багажа, кроме необходимых вещей в торбах на спине, винтовки и патронташа с патронами.

Пять офицеров рано утром появились на вокзале в станице Полтавской. На путях стоял поезд с паровозом, готовый к отправке; эшелон уже был наполнен полтавцами. Мы одиноко стояли на вокзале, присматривались и решали, к кому надлежит обратиться, кто начальник этого эшелона и где он. Время тянулось, а эшелон не двигался. Солце уже высоко поднялось; казаки то в одиночку, то группами входили и выходили из вагонов, а поезд продолжал стоять, и никаких внешних признаков его отхода не было. Наконец мы спросили, когда же эшелон двинется и кто же начальник эшелона. Кто-то ответил, что пока еще отъезд неизвестен и что командир где-то в станичном правлении, а казаки еще сами не договорились, ехать или не ехать. Многие спорят, что, дескать, мы славянцев освободили, так «пущай» славянцы освободят Крымскую. Вот солнце высоко поднялось над головой. Казаки сразу целыми вагонами двинулись в станицу. Была обеденная пора, и все разошлись по своим домам.

В станице Полтавской мы уже получили верные сведения, что под Екатеринодаром идут бои с большевиками и что сейчас есть возможность пробраться туда. До Тимашевской ходят поезда, только неизвестно, когда такой будет. На чем же можно все же добраться до Тимашевской? Видно было, что полтавцы сегодня уже не двинутся и окончательно разойдутся по домам. Мы на вокзале, и оставаться здесь не было смысла. Необходимо было искать средств транспорта, чтобы выбраться из Полтавской. В то время никто из нас не думал возвращаться в свою станицу, а ведь было всего 12 верст. И как иногда бывает, что случай выручает из безвыходного положения, так случилось и с нашей группой. Нашелся среди нас один – кажется, поручик Вася Зорин, сын нашего станичного священника отца Николая.

– А что, господа, не используем ли мы железнодорожную дрезину? Она вот здесь стоит! – сказал Вася Зорин.

Мысль хорошая, почему бы не взять дрезину? Быстро на рельсы, попеременно на рычаги – и покатили. Я полагаю, что в тот момент мы и не думали, что может случиться на любой станции, на любом перегоне с маленькой группой офицеров – в погонах и с винтовками. Никто нас не задержал. Прибыли мы в Тимашевскую. На этой станции не было поезда на Екатеринодар. Не задерживаясь, на дрезине мы покатили в Екатеринодар. Кажется, с 3-го на 4 февраля мы добрались до Екатеринодара. Остаток ночи переспали на Черноморском вокзале, а утром отправились в город. Там я разыскал моего брата, собрал все сведения о записи