Шрифт:
Закладка:
Больше мы о маме так и не узнали ничего. А может, бабушка и узнала, да мне не сказала ничего, кроме последующих выдумок в ответ на мои расспросы. Злюку Азиру бабушка устроила в школу танцев, как и обещала. Иначе, считала бабушка, девчонка пропадёт. У неё же дар от природы, редкая пластичность тела, смышлёность и имитативность, что тоже дар, хотя и птичий. Мы с Элей, помню, сокрушались по поводу бабушкиной доброты. Нам тоже хотелось, чтобы злая Азира работала на ужасной, грохочущей фабрике, как те работницы, вокруг которых она и ошивалась. Не смела бы носить красивые платья и танцевать, пусть и ради услады богачей. Азира быстро стала меняться в той школе танцев. Она приобрела некоторое подобие хороших манер, ей отшлифовали речь, научили плавно двигаться и ходить прямо. Преображённая всем своим обликом, она уже и не отличалась от нас с Элей. Её приучили быть чистюлей, и она начала стремиться к дружбе с нами. Но мы с Элей по-прежнему пренебрегали ею, не прощая её жестоких, пусть и детских обид. Она обладала патологическим характером и вряд ли изменилась.
Моя добрая бабушка спасла её от тяжёлой участи фабричной женщины, но, забегая вперед, скажу, не спасла от несчастливой судьбы. По сути, она стала впоследствии падшей, и демон гор выгрыз ей её неумную, хотя, как и у всех девушек стремящуюся к личному счастью душу. Но это потом. К тому же времени, о котором я пишу, Азира не касалась моей жизни никак, живя где-то в пансионе при школе танцев. Мы же с Элей дружили до сих пор. И учились вместе. В театральную школу мы с Элей попали по протекции бабушкиных друзей, оставшихся в столице со времен загадочной бабушкиной юности. Смешное словосочетание — бабушкина юность. Но все бабушки были когда-то юными девушками.
Сама бабушка работала у Тон-Ата экономкой в его небольшой усадьбе. Кем был Тон-Ат? Никто до конца не знал. Аристократ? Но он был обособлен от мира аристократов, хотя он и лечил их психические расстройства. Химик, врач и торговец редкими растительными препаратами, и много кем он был. Всесторонний и загадочный человек. У него было гордое лицо аристократа, пышная седая шевелюра, высокая фигура с сильными мышцами и прямой осанкой. Он прекрасно одевался, его возил телохранитель на дорогой машине, и как жених он делал честь такой как я. Я им гордилась и любила как отца. Почтительно побаивалась, но и доверяла ему. Он был добр и мудр. Но рассказать ему о том, что произошло в доме Гелии, было выше моих сил.
Странные расспросы Рудольфа о маме пугали меня и упорно связывались с той загадочной шпионкой, отловленной в горах, о которой я необъяснимым чудом получила, не санкционированную самим Рудольфом, информацию. Во мне сработала какая-то загадочная программа, вложенная в меня Тон-Атом, и не успевшая сразу само ликвидироваться. Я и впоследствии эту способность не утратила, хотя и включалась она всегда неожиданно. Нет! В ужасе я отпихивала страшную догадку. Этого не могло и быть! Лучше было не думать о том, что её убили тогда в лесу в той трагичной свалке при облаве. Её спрятал у себя влиятельный Ал-Физ, и мама где-то жила у него долго-долго, и может быть, живёт до сих пор. А о нас забыла. Что же. Так бывает. Бабушка сама же уверяла меня, когда её первое отчаяние прошло, — «Ведь маме надо было выживать. Когда она отказалась от имени прошлого мужа, она уже не имела права на его детей, то есть на вас. У вас же остался Тон-Ат. Он и не дал нам пропасть. Мама это знала. Она вернулась в аристократическое сословие и живёт там под другим именем. Когда же ты станешь невестой, мама возьмёт тебя к себе. Другой мир откроет тебе свою перспективу. Поверь мне».
И я верила во всю эту чушь. Так было легче, чем принять смерть мамы. Да и было всё так давно. Все слёзы выплаканы, все думы недетские и горькие передуманы, все натянутые горем нервы порваны и умерли там, в детстве. На их месте были рубцы и бесчувственность к прошлым страданиям. Окаменелость, утонувшая в подсознании. Она пыталась всплыть. Но я ей не давала этого, сознательно толкая её в непроницаемую пучину. Любовь встала, раскинув руки и не пуская опасную тайну ко мне в душу. Закрыла её собою, желая владеть моей душой безраздельно, желая только его владычества надо мною после тех ночей.
Как я едва не попала в рабство
После тех ночей он пропал. Выходило, что тот разговор был более чем серьёзный. Он не обманывал, моё предчувствие обмануло меня. Искать его я не могла, да и где? В доме Гелии он больше не появлялся. Заранее оговорённых встреч не обещал. Как-то постепенно, с печалью я начала уже и привыкать к тому, что мы расстались окончательно. И утешалась, — главного между нами не произошло. Я не успела влюбиться настолько, чтобы потерять всякую осмотрительность. На самом деле не в моей осмотрительности было дело, а в его понимании, что не стоило спешить с тем, к чему я не готова. И возможно, если бы не мои угрозы пойти в Храм Надмирного Света с Чапосом при согласии на это со стороны Тон-Ата, он и потом вёл бы себя иначе. Он настолько серьёзно воспринял мою глупую болтовню про Чапоса и одобрение такого союза Тон-Атом, что я удивилась бы его доверчивости, знай я об этом. Также не знала я, пребывая в прежней неуверенности, взращенной во мне строгой бабушкой, что он проникся ко мне вовсе не игровыми чувствами, а более глубокими. Впоследствии я вовсе не тешила себя мыслями, что меня одну он и любил из числа всех своих женщин, которыми и заполнял
