На подходе к Поцелуеву мосту я ощутил прилив небывалого волнения и эйфорию. Совсем недавно, всего лишь несколько месяцев назад я стоял на этом мосту во власти серой тоски и безбрежной скорби, в тайне ото всех теша себя мечтой, что когда-нибудь окажусь здесь вместе со своей возлюбленной, ради того самого поцелуя, за которым сюда приходят все влюбленные пары.

- Этот мост так назван, потому, что здесь целуются? – спросила у меня Герда.

- Не совсем. Его изначальная история с поцелуями не связана, - принялся я за рассказ. - Изначально никакого моста не было, а на его месте находилась самая обычная переправа через реку Мойку. Потом, в начале восемнадцатого века здесь появился подъемный деревянный мост, который называли Цветным, потому что его время от времени приходилось красить. И только с тысяча восемьсот шестнадцатого года здесь появился арочный однопролетный чугунный мост, к которому вскоре пристало название Поцелуев.

- А почему? – заинтересованно спросила Герда.

- А тут уже несколько версий, - ответил я. – Самая прозаичная гласит, что мост получил свое название по фамилии купца Никифора Поцелуева, державшего питейное заведение «Поцелуй» на углу Никольской улицы, по которой мы с тобой сейчас идем. Только теперь эта улица носит название Глинки, в честь русского композитора. Другая же версия предполагает, что раньше, когда граница города проходила в районе Мойки, на этом месте прощались с теми, кто покидал Санкт-Петербург. А еще этот мост ведет прямо к воротам Гвардейского Флотского экипажа, и некоторые считают, что Поцелуевым мост назвали потому, что здесь моряки целовали на прощание своих возлюбленных. Здесь же целовались с родными арестанты перед отправкой в тюрьму, которая располагалась у пересечения Крюкова канала и реки Мойки во-он там, - я показал ей рукой в сторону расположения бывшей тюрьмы. Потом появилось поверье, что если влюбленные поцелуются при переходе через этот мост, то никогда не расстанутся. И еще одна городская легенда утверждает, что Поцелуев мост издавна был местом встреч влюбленных, вынужденных скрывать свои чувства.

- И в какую из этих версий веришь ты? – поинтересовалась она.

- Во все, - ответил я, коротко хохотнув. – Как и в то, что поцеловав тебя на этом мосту, уже никогда не потеряю. Знаешь, что есть общего у смертных и бессмертных?

- Что же? – с любопытством спросила она, внимательно глядя на меня.

- Всем нам свойственно искать и находить чудо даже в простых обыденных вещах. Даже там, где его отродясь не было, мы если не найдем его, то сами придумаем и будем искренне верить.

Тепло улыбнувшись мне в ответ, она рассеянно огляделась вокруг, устремив свой взор на золотой купол Исаакиевского собора, и в ее глазах в этот миг пронеслась мимолетной тенью грусть, через пару секунд вновь уступив место блеску любопытства. Эта секундная перемена меня обеспокоила.

- Мне показалось, или ты загрустила о чем-то? – поинтересовался я у нее.

- Нет, ты что! – удивилась она. – Мне так хорошо и спокойно сейчас, что совсем не до грусти! Идем скорей! – и взяв меня под локоть, она ускорила шаг на пути к мосту.

Стоило нам одновременно ступить на Поцелуев мост, как меня обуяло чувство невероятного душевного трепета. На ходу я тронул руку Герды в перчатке, дабы снова убедиться, что это долгожданная, счастливая реальность, а не сон. Поймав мой взгляд, Герда одарила меня сияющей улыбкой. Пока мы не торопясь шли по мосту, в воздухе кружили невесомые снежинки, покорные воле неукротимого петербургского ветра. Шум транспорта смешался с людскими голосами, но в этот быстротечный миг мы словно позабыли о том мире, что окружал нас двоих, никого и ничего не слыша.

Дойдя до середины моста, мы остановились. Я развернул Герду к себе, и легко коснулся пальцами ее щеки с морозным румянцем. Она завороженно смотрела на меня. Звуки города словно затихли и доносились издалека. Ветер неожиданно присмирел, перестав метать снежные кристаллы, и от этого будто слегка потеплело. На удивление, в этот момент на мосту никого кроме нас не оказалось, хотя это место вряд ли можно было когда-либо назвать малолюдным. Вот наши лица уже совсем близко, ее дыхание согрело мои губы, а вслед за ним я ощутил касание ее губ, молниеносно поймав их в свой плен. Время застыло, замер воздух и словно целая Вселенная окутала нас двоих и сокрыла от всего бренного мира. Я не желал отпускать ее губы, памятуя о том, что долго целоваться на этом мосту – хорошая примета, и наш поцелуй длился, кажется целую, тягучую и прекрасную вечность.

Наши губы разомкнулись, но мы все еще стояли, обнявшись на середине моста.

- Я люблю тебя, - сорвалось у меня с языка.

- И я тебя люблю, - услышал я в ответ, и по ее интонации было слышно, что она улыбается.

Кокон из тишины, заботливо окутавшей нас, резко исчез, и в наш маленький мирок для двоих снова ворвался городской шум.

- Ой, кто это там смотрит на нас? Еще и улыбается… - пробормотала Герда, глядя назад, на начало моста, откуда мы шли.

Посмотрев туда, куда она указывала, я никого не увидел. На мосту по-прежнему было безлюдно.

- Ты о чем, Герда? – удивился я. – Там никого ведь нет.

- Хм…Точно нет, - согласилась она. – Привиделось что ли? Там стояла женщина с длинными золотыми волосами. Она смотрела на нас и улыбалась.

Память моментально возродила тот день, когда я возвращался домой с похорон Якова, погруженный в свои мысли, не видя никого и ничего вокруг. Столкновение, золотые волосы, затуманенный взгляд и странные речи, которые теперь обрели смысл. «Все станет так, как и должно быть», - сказала она тогда. Кто же это такая?

По пути к Зимнему дворцу я рассказал Герде про этот случай, чем несказанно ее удивил. Вместе мы гадали над личностью таинственной незнакомки, но так и не смогли понять, кто она такая и кем может быть.

Красота и величие Зимнего дворца покорили Герду. С восторгом разглядывая его великолепные залы, она слушала мои рассказы и пояснения, время от времени задавая уточняющие вопросы. Стоит отметить, что за пределами чувства любви нам было интересно вдвоем просто общаться. Нам не удалось из-за ограниченности во времени обойти весь Эрмитаж, поскольку еще