Шрифт:
Закладка:
Аллейн держал письмо лицевой стороной вверх, и Роуз бросила на него безразличный взгляд.
— Послушай, дорогая, мне кажется, что тебе не стоит… — начал Марк.
— Можете его забрать, — сказала Роуз. — Наверное, это какой-нибудь проспект.
Аллейн поблагодарил ее и проводил взглядом спортивную машину, на которой Марк увез Роуз.
— Обманывать нехорошо, — заметил Фокс.
— Если полковник нас сейчас видит, надеюсь, он меня простит.
Аллейн распечатал письмо и развернул вложенный лист.
«Полковнику Морису С.В. Картаретту
Хаммер-Фарм
Суивнингс
Дорогой сэр!
Покойный сэр Гарольд Лакландер за три недели до своей кончины позвонил мне по телефону, чтобы обсудить некоторые вопросы, связанные с изданием его мемуаров. В связи с главой 7 возникли некоторые трудности, и сэр Гарольд проинформировал меня, что собирается последовать Вашему совету. В случае своей кончины до выхода книги в свет он также пожелал, чтобы редактирование окончательного варианта было осуществлено Вами, если Вы на то согласитесь, и попросил сразу с Вами связаться по этому поводу. Сэр Гарольд подчеркнул, что решение об окончательном варианте текста должно быть принято только Вами, и никем другим.
Поскольку с тех пор мы не общались с сэром Гарольдом Лакландером, я пишу Вам в соответствии с его поручением и прошу сообщить, согласны ли Вы отредактировать мемуары, есть ли у Вас рукопись и к какому решению Вы пришли относительно важного и деликатного вопроса, который излагается в главе 7.
Буду весьма Вам признателен за безотлагательный ответ. Надеюсь, Вы не откажете мне в чести отобедать со мной в следующий раз, когда окажетесь в Лондоне. Если Вы соблаговолите известить меня об этом заранее, я освобожу это время от других встреч.
Мой дорогой сэр,
искренне Ваш
— А теперь попробуйте угадать с двух раз, дружище Фокс, — сказал Аллейн, вкладывая письмо в конверт, — что это за «важный и деликатный вопрос, который излагается в главе 7».
2
Когда Марк подъезжал к воротам Нанспардона, Роуз попросила его остановиться.
— Пока мы не приехали, — сказала она, — я хочу кое-что с тобой обсудить.
— Конечно, — согласился Марк и, свернув на обочину, остановился и выключил двигатель. — И о чем ты хочешь поговорить?
— Марк, он не думает, что это какой-то бродяга.
— Аллейн?
— Да. Он считает, что это… кто-то из нас. Я уверена.
— Что значит «кто-то из нас»?
Роуз неопределенно махнула рукой:
— Кто-то из знакомых. Сосед. Или даже член его собственной семьи.
— С чего ты так решила? Аллейн просто выполняет свою работу и выясняет все обстоятельства.
— Он не думает, что это какой-то бродяга, — повторила она, повышая голос. — Он считает, что это кто-то из нас.
Марк помолчал, размышляя, и потом произнес:
— Предположим, хотя лично я этого не допускаю, но предположим, что на данном этапе у него действительно могли закрасться сомнения. В конце концов…
— Да, — не дала ему договорить Роуз, — основания для этого у него имеются, верно?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Разве ты не видишь, что с нами происходит? Ты просто делаешь вид, что не понимаешь! Нет никаких сомнений, что он узнал о седьмой главе. — Увидев, как краска отхлынула от его лица, Роуз в отчаянии вскричала: — Господи! Что же я делаю с нами обоими?
— Ничего, — успокоил ее Марк. — Давай не будем лукавить. Ты считаешь, что Аллейн подозревает кого-то из нас — меня, отца или, возможно, бабушку? Что кто-то из нас мог убить полковника, потому что тот собирался опубликовать отредактированный вариант мемуаров? Ты это хочешь сказать?
— Да.
— Понятно. Может, ты и права, и у Аллейна имеются подобные подозрения. Но я хочу знать вот что: ты сама, Роуз… неужели ты сама тоже считаешь, что это возможно? Нет, — сказал он, — ничего не говори. Я не стану тебя спрашивать, пока ты не оправишься от шока. Лучше подождем.
— Мы не можем ждать. Я больше так не могу! Я не могу возвращаться в Нанспардон и делать вид, что, кроме нембутала и сна, меня больше ничего не интересует!
— Роуз, посмотри на меня! Нет, прошу тебя, пожалуйста, посмотри!
Марк положил ей ладони на щеки и повернул лицом к себе.
— Боже милостивый! — воскликнул он. — Ты боишься меня!
Она не пыталась освободиться, и он чувствовал, как по пальцам текут слезы.
— Нет! — вскричала она. — Это неправда! Я не могу тебя бояться — я тебя люблю!
— Ты уверена? Ты уверена, что в глубине души не хранишь воспоминание о том, как я ревновал тебя к нему и считал, что он мешает нашему счастью? Что его смерть сделала тебя богатой наследницей? Потому что это действительно так? И что издание мемуаров настроило бы моих родных против этого брака и обесчестило бы мое имя? Ты уверена, что не подозреваешь меня, Роуз?
— Да! Клянусь, что это так!
— А тогда кого? Бабушку? Отца? Дорогая, ты сама видишь, как дико это звучит, если произнести вслух.
— Я понимаю, что это звучит дико. — В голосе Роуз звучало отчаяние. — Как дико и то, что кто-то мог поднять руку на отца, но его же убили! У меня до сих пор это не укладывается в голове! Что вчера вечером кто-то убил моего отца!
Она убрала его руки с лица.
— Ты должен понимать, что должно пройти время, чтобы я смирилась с этой мыслью!
— Но что же мне делать?! — воскликнул Марк.
— Ничего. Ты ничего не можешь поделать, и это ужасно, правда? Ты хочешь меня поддержать и утешить, верно, Марк? И я хочу того же больше всего на свете! Но я не могу! Не могу, потому что убийца пока не найден!
Наступило долгое молчание. Наконец Марк заговорил:
— Я не хотел говорить об этом, Роуз, но боюсь, что теперь придется. В конце концов, мы же не единственные! Если под подозрение попадают моя бабушка, мой отец, я сам и, конечно, Окки Финн, то с таким же успехом нельзя исключать еще одного человека.
— Ты имеешь в виду Китти? — спросила Роуз.
— Да. Наряду с нами.
— Нет! — вскричала Роуз. — Нет! Я не стану слушать!
— Тебе придется меня выслушать. Раз уж мы зашли так далеко. Ты думаешь, мне нравится напоминать себе — или тебе, — что мой отец…
— Нет! Нет, Марк! Пожалуйста! — Роуз снова разразилась слезами.
Иногда по-настоящему близкие люди обладают удивительным свойством не только привлекать друг друга, но и выводить из себя. Причем, как это ни странно, зачастую раздражение могут вызвать именно переживания. Залитое слезами лицо, искренняя скорбь,
