Он тоже к кому-то прижался.

На душе стало спокойнее.

Вскоре кто-то, взяв старенькую лютню, запел. Вскоре к нему присоединились и остальные сидевшие у костра воины. Легкий мотив понесся над кострами и травой.

Я в славной битве смерть обрел

среди мечей, друзей и жара крови

и я бы памятник тебе возвел,

да уж не знаю, забороли

врага ль мы в сече той.

На третий день каждый воин надевал доспехи. Кто-то — стеная от боли, другие — скрипя зубами. Но каждый, кто мог стоять, пусть сам, пусть с чей-то поддержкой, каждый надел доспех.

Стройными рядами они встали вокруг огромных погребальных костров.

От двухмиллионной армии в живых осталось меньше трехсот тысяч.

Я лягу под стеной,

я лягу в землю,

ты приходи порой…

Рядом, среди воинов, стояла и генерал Лин. Она тяжело опиралась на деревянный костыль, а вместо ее левой руки по ветру болтался рукав простых холщовых одежд. Она была бледной и даже постаревшей, но и она пришла отдать последнюю честь ушедшим в битве солдатам.

Рядом с Хаджаром стоял Неро. Где-то неподалеку была и Сера.

Они вглядывались в огромные костры. Может, где-то там, в глубине оранжевых всполохов, они найдут лицо их командира.

Когда с утра я рук твоих касался,

когда я в губы целовал,

тебя любил я, как впервые,

и потерять все опасался,

теперь уж не боюсь.

Генерал, чье прекрасное лицо отныне пересекало несколько страшных шрамов, подняла копье. Она с силой ударила им о землю, и вновь солдаты почувствовали, как дрожит под их ногами земля.

Вновь они обнажили свое оружие и ударили им о щиты и доспехи.

Теперь лежу я под стеной,

лежу в земле,

ко мне дорога поросла травой,

и коршун друг теперь последний мне.

Они все стучали и стучали, пытаясь заглушить треск костров. Они провожали своих собратьев, своих командиров, своих друзей в их последний путь. Провожали как воинов, проливших последнюю каплю крови на родной земле. Проливших, чтобы этого не пришлось делать другим.

Они провожали в путь героев. И им дарили свои воинственные кличи и стук оружия о броню.

Я лишь одно не знаю, как сказать —

как матери сказать,

отцу как рассказать,

они ведь ждут и смотрят вдаль.

Да, будут новые битвы, будут новые смерти, и вновь в ночное небо понесется пепел и дым погребальных костров. Но еще сотни лет люди будут петь песни о лунном генерале и битве у хребта Синего ветра.

О том, как два миллиона человек разбили пять миллионов дикарей. О том, как они сражались с летающими тварями, о том, как подорвали форт. О том, как сделали все, что было в их силах, чтобы сберечь родину.

Они продолжали стучать оружием, а генерал все так же била копьем о землю.

Уходили их друзья.

А я…

Я под стеной.

Люби меня,

забудь меня,

теперь я не с тобой.

Люби…

Глава 72

Уже третий месяц армия лунного генерала Лин стояла под стенами Весеннего. Зализывала раны, набирала новых рядовых и офицеров. Пару раз за экзамен даже был ответственным Хаджар. Увы, это плохо закончилось. Почему-то, когда экзамен принимал он, то желающих было больше всего среди женского пола.

— Все потому, что о нас с тобой многие знают, — сказал Неро, ставя на их плац очередную куклу.

То место, где раньше страдали и пыхтели с десяток сотен тренирующихся, теперь принадлежало двум друзьям. Порой из-за этого накатывало ощущение одиночества, но чаще — спокойствия.

А еще им пришлось заново нарубить бревен. Старые за время их отсутствия успели порасти травой.

— Да откуда им знать? — отмахнулся Хаджар.

Он тащил на спине нечто вроде огромного плуга. Только вместо того, чтобы вскапывать землю, орудие снимало с нее дерн. Завтра им будет необходимо посыпать “зародыш” плаца песком, потом утрамбовать его, потом еще раз посыпать и так раз десять.

— А как же песни о нашей битве? Знаешь, сколько раз мы там упомянуты?

— Нет.

— И я нет, но много. Особенно учитывая, что мы с тобой прикрывали отход армии из форта.

— Ага, прикрывали, — криво улыбнулся Хаджар. — Мы с тобой собственные шкуры спасали, а не отход прикрывали.

— Ну, бардов это мало интересует, — пожал плечами Неро. Он обмахнулся тряпкой-полотенцем и оперся о куклу. — К тому же мы взорвали штук сорок пушек, носились по небу на ящере, сожгли осадную вышку, забороли двух монстров, а ты еще и генерала отправил в бескрайние степи.

— Равнины, — поправил Хаджар.

— Да без разницы. Давай лучше отдохнем немного.

Хаджар согласился. Они еще недостаточно окрепли после такой изнуряющей битвы, и им частенько требовались перекуры. В прямом смысле слова. По возвращении они купили у лекарей целебный табак и теперь частенько набивали им трубки.

И вкусно, и полезно.

Усевшись на пирамиду из бревен, они закурили.

Где-то внизу что-то мяукнуло. Хаджар протянул ладонь, и на нее тут же вскочила Азрея. По привычке она стянула кусок вяленого мяса и забралась за пазуху.

— Тебе не кажется, что она подросла? — спросил Неро, пуская в небо колечко из дыма.

— Само собой, — согласился Хаджар.

Если раньше Азрея помещалась на ладонь, то теперь… она все еще помещалась. Но теперь уже не так комфортно, как прежде.

— Скорее бы уже наше оружие доковали.

По возвращении в Весенний Хаджар и Неро отнесли клыки древнего тигра к артефактору, приехавшему из империи. Добирался он как-то слишком долго, и Хаджар подозревал, что это было как-то связано с библиотекарем. На как — демоны его знают. Сейчас его больше волновала ковка его нового меча, затянувшаяся уже на третий месяц.

— Опять с Серой поругался?

— С чего ты взял?

Хаджар улыбнулся. Его друг был весьма предсказуем.

— Когда вы ругаетесь, то мало того, что ваша палатка начинает гореть, так ты все время об оружии разговор заводишь.

Неро хмыкнул, а потом печально вздохнул.

— Вот, представляешь, бывает же. Когда мы вместе, то ругаемся постоянно. А порознь… плохо сразу.

— Любовь… наверное.

— Тебе бы тоже кого-нибудь следовало найти, Хаджар. Да какое найти — пальцем помани, и к тебе половина Весеннего сбежится.

Хаджар улыбнулся.

— Мне хватает его, — и он указал в сторону спешившего на плац посыльного.

— Ну у тебя и вкусы, — поддел друга Неро.

— Идите вы, офицер