из высшего исполнительного органа партии Троцкий по какому-то вопросу яростно схватился на заседании Политбюро со Сталиным. Кажется, генсек поставил вопрос о необходимости раскаяния оппозиции на XV партконференции. Троцкий гневно возражал, делая упор на недопустимость диктата в партии. Кульминацией спора были слова Троцкого, брошенные Сталину: «Первый секретарь выставляет свою кандидатуру на пост могильщика партии!» Генсек вспыхнул, затем побелел, его глаза потемнели. Поперхнувшись на слове, он обвел всех тяжелым взглядом и, повернувшись, выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

На квартиру к Троцкому пришли Муралов, Пятаков, Смирнов. Когда Лев Давидович вернулся, все бросились к нему: зачем он сказал это? Теперь Сталин – смертельный враг, он никогда не забудет и не простит этого оскорбления! Но Троцкий был спокоен, хотя и бледен. Он только махнул рукой: что сделано, то сделано! Все поняли: разрыв окончателен{786}. Было ясно, что Сталин сделает все, чтобы изгнать Троцкого из Политбюро.

Лев Давидович внешне спокойно отнесся к изменению своего политического статуса. А ведь положение члена Политбюро до 1985 года можно было сравнить разве что с принадлежностью к императорской фамилии, а по реальной власти – оно несравнимо выше. Троцкий с головой ушел в литературную работу, часто встречался со своими сторонниками, много писал, пытаясь доводить свои взгляды до партии через печать. Но газеты и журналы теперь уже дружно отвергали его статьи. Многие из них так и остались неопубликованными, и прочесть их стало возможным лишь спустя десятилетия. Троцкий иногда пытался протестовать:

«Политбюро

Президиуму ЦКК

Политбюро постановило 12 мая не печатать мои статьи. Речь, очевидно, идет о двух статьях, – о статье ”Китайская революция и тезисы тов. Сталина“, которую я послал в ”Большевик“, и… ”Верный путь“, которую я послал в ”Правду“… После этого, в порядке внезапности, появляются тезисы тов. Сталина, представляющие собою закрепление и усугубление наиболее ошибочных сторон в корне ошибочной политики… Механически можно временно все подавить: и критику, и сомнения, и вопросы, и возмущенный протест. Но такие методы Ленин называл грубыми и нелояльными…

16 мая 1927 г.

Л.Троцкий»{787}.

Чувствуя, как уменьшаются шансы оказать влияние на решения, принимаемые партийной верхушкой, Троцкий проявляет немалое мужество. В своем личном письме к Н. К. Крупской 17 мая Троцкий с горечью пишет: «…Сталин и Бухарин изменяют большевизму в самой его сердцевине – в пролетарском революционном интернационализме… Поражение немецкой революции 1923 г., поражение в Болгарии, в Эстонии, поражение генеральной стачки в Англии, поражение китайской революции в апреле – чрезвычайно ослабили международный коммунизм… Понижение международно-революционных настроений нашего пролетариата есть факт, который усиливается партийным режимом и ложной воспитательной работой (социализм в одной стране и пр.). Мудрено ли, что в этих условиях левому, революционному, ленинскому крылу партии приходится плыть против течения?.. ”Борьбу на истощение“ против оппозиции, ведшуюся за последнее полугодие, Сталин решил теперь заменить ”борьбой на истребление“… Мы будем плыть против течения…»{788} И, видя мужество своего лидера, с ним «плыли против течения» несколько тысяч его единомышленников. Среди них были имена, известные в партии: З. Аршавский, А. Белобородов, Я. Бялис, Р. Будзинская, Н. Валентинов, И. Врачев[15], И. Вардин, Н. Емельянов, Г. Зиновьев, Н. Муралов, Р. Петерсон, Г. Пятаков, О. Равич, К. Радек, Л. Серебряков, И. Смирнов, Г. Сафаров, И. Смилга, Л. Сосновский, М. Харитонов, В. Эльцин и другие большевики.

Над Троцким неоднократно устраивались различные судилища. Так, в июне 1927 года на многочасовом заседании ЦКК бывший член Политбюро произнес две полуторачасовые речи, не столько оправдываясь, сколько нападая. Председательствующий Орджоникидзе неоднократно прерывал Троцкого. Обвиняемый с горечью бросал фразы: «Я утверждаю, что вы держите курс на бюрократа, на чиновника, а не на массу. Слишком много веры в аппарат. В аппарате – огромная внутренняя поддержка друг друга, взаимная страховка. Вот почему не удается даже сокращать штаты. Независимость от массы создает систему взаимного укрывательства. И все это считается главной опорой власти. В партии у нас сейчас ставка на секретаря, а не на рядового партийца. Таков весь режим партии…»{789}

Одним из объектов борьбы со Сталиным Троцкий избрал китайскую революцию. Генсек часто колебался в выборе позиции по этому вопросу. Троцкий же придерживался более левых, радикальных взглядов на судьбы революции в Китае. Он надолго сохранил впечатление от встречи с Чан Кайши, которая состоялась 27 ноября 1923 года. Трехчасовая беседа прояснила Председателю Реввоенсовета Республики важные вопросы. Троцкий много писал о китайской революции, подготовил о ней десятки статей. В одном лишь 1927 году их было несколько: «Классовое отношение к китайской революции», «О лозунге Советов в Китае», «Ханькоу и Москва», «Положение в Китае после переворота Чан Кайши», «Новые возможности китайской революции и новые ошибки» и др. Есть даже написанная им книга «Проблемы китайской революции». Но, начиная с 1926 года, все, что Троцкий написал о Китае, он рассматривал только через призму «ошибок Сталина». А это вело к односторонности анализа. Так, в апреле 1927 года он подготовил большую статью «Китайская революция и тезисы тов. Сталина», в которой доказывал ошибочность линии ВКП(б) на Востоке. Троцкий отмечал, что в Китае «упущен революционный темп», не политизировано крестьянство. А «кто ведет мирную политику в аграрной революции, – левацки утверждал Троцкий, – тот погиб. Кто откладывает, колеблется, выжидает, упускает время, тот погиб»{790}. Рукопись статьи вся испещрена пометками, свидетельствующими о желании Троцкого сильнее подчеркнуть политическую слабость Сталина.

Тому же посвящены и черновые наброски (объемом в 114 страниц!) статьи, озаглавленной «Новый этап китайской революции» и предназначенной для Президиума ИККИ. Суть ее заключалась в доказательстве «цепи ошибок» Сталина в международных вопросах. «Оппортунистическая линия Сталина – Бухарина, после беспомощных колебаний туда и сюда, описывает резкий зигзаг; борьба с империализмом исчезает, ее место занимает борьба с феодализмом…»{791}

Судя по содержанию «китайских материалов», Троцкий не только пытался анализировать процессы, протекающие в Китае, не только вскрывал «беспомощность» Сталина в международных делах, но и по-прежнему утверждал, что Восток остается одним из важнейших революционизирующих факторов. Троцкий надеялся, что обращение к китайскому вопросу поможет ему усилить положение оппозиции и ослабить фракцию Сталина.

Но развязка приближалась. Сталин и его новое окружение сделали ставку на непрерывную дискредитацию Троцкого и его сторонников, постепенную изоляцию их от масс, создание образа «маловеров» и «капитулянтов». В итоге Троцкий, ставя глобальную цель – победу мировой революции, предстал перед страной и партией как человек, отрицающий возможность создания социалистического общества в СССР. Этот образ в общественном сознании в большей степени сумел создать Сталин, но отчасти повинен в этом и сам Троцкий. Опальный лидер максимально помог здесь генсеку. Он писал различные заявления, протесты, обращения, справки и адресовал их в ЦК, Политбюро; в них он подвергал резкой критике буквально все сферы советской действительности, политики партии и государства.

Иногда это были документы, подписанные не им, а его сторонниками, но в них чувствуется направляющая рука лидера. Например, большой, более чем стостраничный доклад «Современный этап революции и наши задачи», подписанный группой членов оппозиции, редактировался Троцким, и в нем предельно ясно выражена центральная мысль: «Новая теория победы социализма в одной стране ведет к предательству международной революции ради сохранения безопасности СССР… Это означает отказ от ленинской формулы о вступлении капиталистического мира в эпоху войн и революций, ликвидаторскую позицию по отношению к мировой революции»{792}.

Оппозиционеров прорабатывали на пленумах, собраниях, митингах. Сторонники Троцкого находились в глухой обороне. Их левацкие тезисы о необходимости «зажима» кулака, форсирования индустриализации, об инициировании мирового революционного пожара, невозможности построения социализма в одной стране усугубляли положение оппозиции. Масса партийцев не воспринимала предупреждений об опасности бюрократизации общества. Для рабочего, крестьянина бюрократ – это просто волокитчик, взяточник, нерасторопный чиновник. Большинство партийцев не понимало, что бюрократия государственного характера – это конец народовластию.

Культура дискуссий, политической борьбы в обществе была крайне низкой, даже в высшем эшелоне партии. Например, на августовском (1927) Пленуме ЦК во время выступления Каменева, пытавшегося доказать, что разномыслие естественно, его перебил Голощекин:

– Кто вам написал то, что вы читаете?

– А вы просто дурак, – ответил Каменев.

– Нельзя ли без таких выражений? По-вашему, все – дураки, только вы – умные, – вмешался Шкирятов.

– Это можно