Шрифт:
Закладка:
– Ой, не ври, граф! Про тебя такое рассказывают… Проценты за французские и немецкие кредиты, коими ты отяготил бюджет, тебе чемоданами носили в кабинет!
– Как вы смеете, сударь!
– Еще как смею! – я встал, направил палец на экс-премьера. – Я вашу породу насквозь вижу! Будешь торговаться – цена станет мильон. Уразумел?!
Граф подувял. Не привык, что ему тыкают и в лицо кошмарят. Как тут себя вести?..
– Шла война! Стране нужны были финансы…
– Но и себя ты не обидел, правда? Вот и поделись!
Витте задумался, побарабанил пальцами по столу. Потом собственноручно поднял купюры.
– Но у меня нет с собой такой суммы наличными!
– Нешто мы совсем дремучие? Чек пиши. В банку.
– А гарантии? Какие гарантии? – граф сдался, достал чековую книжку.
– Сей же час поеду к царю. Буду молить за тебя. Ежели не сработает, пойду к царице. Она меня слушает, нашепчет ночью Никсе, что потребно.
– Ладно, держите, – Витте с большим сожалением расстался с чеком. – Я очень жду!
* * *
Графа я почти не обманул. Тут же поехал в Царское Село. Увы, Николая на месте не было – он плавал в шхерах на своей яхте «Штандарт». Я метнулся к Аликс. Та была занята детьми, но вошла в мое положение, дала приказ дворцовому коменданту. Тот позвонил в Петергоф, где стоял паровой катер.
Красоты дворца посмотреть не удалось – меня с поклонами сразу провели на пирс. К счастью, капитан знал, где плавает царь, и сразу туда направился на всех парах. Я стоял на носу, вдыхал свежий морской воздух. Темнело. Солнце закатывалось в море.
Балтика спокойна, волн почти не было. Не штиль, но около того.
– Ого, миноносец пригнали. «Пернов», кажется… – Капитан приложил к глазам бинокль. – Да, он. Знакомец мой там служит. Поди кого-то привезли к царю-то…
Корабли обменялись сигналами ратьера, мы подплыли к «Штандарту». Нам кинули конец, корабли сошлись борт в борт. Я перешел на яхту, велев капитану ждать меня и никуда не уплывать.
На палубе появился личный камер-лакей Николая латыш Трупп. Он невозмутимо проводил меня в капитанский салон яхты.
К моему удивлению, я там застал Столыпина. Он о чем-то жарко спорил с Николаем. Точнее выговаривал.
– …упала крыша. Прямо на места левых. Те взвыли, подстроено, мол!
Ни премьер, ни царь меня не заметили в дверях, склонились над ворохом газет.
Я понял, о чем идет речь. О скандале в Думе.
Как водится в России, деньги, выделенные на ремонт Таврического дворца – разворовали. И в здании рухнула часть крыши. И прямо на места левых фракций. Те, разумеется, посчитали, что все подстроено и правительство хочет избавиться от неугодных оппозиционеров таким диковинным способом.
– Кто-то пострадал?
– Нет, все случилось в перерыве…
– Слава богу! – Николай широко перекрестился.
– Нет, не слава богу! – Столыпин ткнул пальцем в газеты. – Во время исполнения гимна левые отказались вставать. Это беспрецедентный демарш! Ваше величество! Дума должна быть распущена.
О как! Дело-то идет к концу.
Николай увидел меня, обрадованно подошел:
– Григорий, сам Бог послал мне тебя. Надо помолиться вместе.
Столыпин нахмурился, отбросил газету.
– Зачем вы здесь, отче? Помолиться можно и потом.
– Вот зачем! – Я кинул на стол чек. – Имел беседу с Витте. Похотел график подкупить меня, дабы я интриговал против тебя, Петр Аркадьевич.
Премьер увидел сумму в чеке, ахнул. Следом охнул Николай. Его тоже впечатлил размер взятки.
– Невообразимо!
– Очень даже вообразимо. – Столыпин тихо выругался. – Ваше величество! Витте надо удалить из пределов империи. Я не могу работать в таких условиях! Граф встречается с великими князьями, вашей матушкой… Вот добрался до Распутина.
– Нет, нет, – помазанник испугался. – За графа просил кузен!
Я понял, что тут не обошлось без кайзера. «Немка гадит». Премьер начал давить на Николая, тот отнекивался. Разговор пошел на повышенных тонах.
– Послом его… – мне в голову пришло простое решение. – Подалее отсюда. К узкоглазым. В Китай!
Николай и Столыпин посмотрели на меня, как на спасителя!
– Очень дельная мысль, Григорий. Так и поступим.
Резким движением я выхватил чек у Столыпина:
– А это пойдет деткам-сиротам. На трудовые колонии.
Премьер хотел что-то сказать, но царь уже согласно кивал.
* * *
На следующий день я первым делом отправился в банк и обналичил чек. Дрюня с боевиками сопроводил меня на Невский – там открылось первое отделение Центрального Русского банка. Сокращенно ЦРБ или попросту «Центральный». Встречать меня выбежал сам управляющий – пожилой немец с бакенбардами. Фон Брюлофф. Все прошло быстро, счет уже был открыт, чековая книжка – такая же именная, как у Витте – меня уже ждала.
Вернувшись домой, я сел и прикинул смету на строительство и покупку заводов. Химический – тротил, бездымный порох. Двигатели! Будет завод двигателей – будут и автомобили, и самолеты. Фабрика по производству телефонных и телеграфных аппаратов. Обязательно завод оптического стекла и биноклей. Помнится, Игнатьев цейсовские через Швейцарию покупал потом, в обмен на российский оптический шпат. И это все в условиях «срочно, давай, за любые деньги!».
Сумма выходила заоблачная. Даже с учетом графских денег, поляковских, я был в глубоком минусе. Прикинул за сколько можно продать на сторону патенты на настолки… Да привилегии аппарата по вытяжению костей тоже можно было за дорого пристроить в европейские клиники. Но дефицит все равно не исчезал. Нужны были срочно еще деньги. Где же их взять?
* * *
Как и в моей истории, третьего июня Дума была распущена. Слухи об этом ходили с середины мая, а первого июня было опубликовано официальное сообщение – полиция выследила боевиков, которые запросто ходили в квартиру депутата Озоля, в которой, в дополнение ко всему, происходили фракционные заседания членов социал-демократической партии. И не заморачиваясь всякой там депутатской неприкосновенностью, охранка провела обыск. При этом нашлись такие интересные документы, что правительство потребовало взять под стражу пятнадцать депутатов от РСДРП. И объявило, что пятьдесят пять депутатов, «образовавших социал-демократическую фракцию Думы, составили преступное сообщество для насильственного ниспровержения посредством народного восстания установленного основным законом образа правления и для учреждения демократической республики».
Общественное мнение даже не сомневалось, распустят или нет Думу, спорили разве что о сроках. Манифест от третьего июля был встречен без удивления, никаких волнений не наблюдалось, «порядок поддерживался обычным нарядом полиции». Поскольку в манифесте помимо роспуска одной думы были назначены и выборы следующей, я немедленно дал отмашку Перцову и всей партии в целом – начинаем избирательную кампанию! Голосуйте за «Небесную Россию!» Старец Григорий нам путь озарил!
Вот так вот буднично
