С одной стороны, идеальный шанс, чтобы улизнуть незамеченной. Пристав дал добро. Никто из присутствующих фамилии моей не знает. Камеры наблюдения еще не изобрели. Растворюсь в городе и поминай как звали.

А с другой…

Я подняла взгляд на ель, где на ветке сидел ворон. Рядом с ним, в воздухе завис призрак, чей взгляд был направлен прямо на меня и отражал вселенскую тоску.

Сердце зашлось галопом от жалости. В горле встал сухой ком. Все признаки проснувшейся совести.

Нет, так нельзя. Раз уж впуталась в это дело, я обязана довести его до конца. Разве не этому учил меня покойный дед?

Осторожно шагнув вперед, я прислушалась.

— Заметили что, Поль Маратович? — поинтересовался Гордей.

— Ножевая рана, аккурат под сердцем, — с сильным французским — я теперь слышала это отчетливее — акцентом, заключил медицинский эксперт.

Услышавший его Петр Кузьмич шумно вздохнул и перекрестился.

— Все в руце Божьей!

Рыжий Яшка удивленно захлопал глазами, подался вперед и прошептал:

— Князь…

Что он имел в виду, я так и не поняла. Договорить парню не дали. Пристав зыркнул так, что тот тут же съежился и умолк.

— Это, по вашему, причина смерти? — не выдержав, поинтересовалась я, на мгновение выйдя из заранее продуманного образа.

Полю Маратовичу, судя по всему, было глубоко плевать, кто с ним говорит. Отвечал он вполне профессионально. Не прекращая, однако, изучать рану.

— Точнее скажу после полного осмотра тела. По предварительному обследованию, учитывая температуру воздуха последних дней и все признаки трупного окоченения, могу предположить, что барышня мертва около сорока часов.

— Не стой столпом, неслух, пиши, — обращаясь к парню, отдал приказ пристав. — По приезду в участок оформишь протокол по месту совершенного преступления.

— Как прикажете, Гордей Назарыч! — Яшка вытащил из-за пазухи блокнот с зажатым внутри карандашом и, попеременно дуя на замерзшие пальцы то одной руки, то другой, принялся усиленно в него что-то записывать.

Пристав, между тем, вернулся к осмотру трупа. Прошелся пальцами вдоль мохнатого воротника. Заглянул в карманы полушубка.

Он уже не хмурился, но выглядеть стал мрачным и каким-то… непреклонным. Что, стоит признать, шло ему намного больше. Четко очерченные губы, где нижняя была слегка толще верхней, крепко сжались, превратившись в прямую линию. А в зеленых глазах появился решительный блеск.

В голове невольно мелькнула мысль, каким он станет, если вдруг улыбнется? Но я быстро отогнала ее прочь, решив, что это знание из разряда лишних.

Медик, закончив поверхностный осмотр, делал заметки в собственной записной книжке. Яшка засунул блокнот обратно за пазуху, и сейчас, под руководством извозчика, вытаскивал откуда-то снизу, из-под экипажа, самые настоящие сани. Сторож бросился ему на помощь. А я, ведомая любопытством, не заметила, как подошла слишком близко к телу.

Встала рядом с приставом, и принялась внимательно следить за его действиями.

— Надо выяснить, кто она такая, — слова слетели с губ раньше, чем я успела спохватиться. Благо мужчина был слишком увлечен работой, чтобы обращать внимание. Он кивнул, и это придало мне смелости. Продолжила я уже с энтузиазмом. — Сделать портрет, развешать по городу. Возможно, дать заметку в газеты. Вдруг кто-то из родных или знакомых откликнется? Судя по одежде, девушка приличная.

— Навряд ли… — пробормотал он, вытаскивая из внутреннего кармана полушубка жертвы слегка смятую бумажку.

— Что это?

— А это, барышня, документ, указывающий, что данная особа, взгляды имела вольные, — он скосился на меня, но, видимо, осознав, что намека я не поняла, уточнил. — Делами… неприличными занималась. О чем вам, Софья Алексеевна, знать без надобности.

Проститутка, выходит? Неожиданно.

Я подняла голову и уставилась на сидевшего на ветке призрака. Та в ответ гордо задрала подбородок и снова пошла рябью.

Гордей, между тем, принялся разворачивать бумагу, кощунственно используя для этого голые руки. У меня аж зубы свело от негодования.

— Что вы делаете? — он недоумевающе приподнял одну бровь. — Как можно трогать предполагаемые вещественные улики до проведения дактилоскопии?

— Дакти… чего?

— Дактилоскопия — это метод, позволяющий установить личность, по отпечаткам пальцев. Введен англичанином Уильямом Гершелем, который доказал, что в природе не существует двух одинаковых отпечатков, — словно по учебнику шпарила я, уже понимая, что зря я это… сейчас или на смех поднимут, или с потрохами сожрут.

Этот может.

— Мать честная! — усмехнулся пристав, полностью сосредоточив на мне свой внимательный взгляд. — Поль Маратович, вы у нас знаток, слыхали о подобном методе?

Он что издевается? Точно, издевается!

— Дюже замысловато, — почесывая пальцами ус, протянул француз, глаза которого — и от меня это не укрылось — горели любопытством.

Гордей развел руками.

— Вы уж не взыщите, Софья Алексеевна, но курам на смех ваш метод.

Этого я уже стерпеть не могла.

— Как же вы собрались идентифицировать ее личность? Или искать убийцу? — я кивнула на распростертое у наших ног тело. — Не поделитесь… любезный Гордей Назарович?

Он закашлялся, но быстро взял себя в руки. Резко поднялся с корточек и теперь возвышался надо мной, как каменная скала.

— Алевтина Максимовна Немировская, — чеканя каждое слово, произнес он. — Рождена в Псковской губернии, деревне Сосновка. Году одна тысяча восемьсот шестидесятом. Работает на Поткинской, куда я к завтрему и наведаюсь…

Стоило догадаться, что в найденном документе не только род деятельности обозначен будет. Не бог весть какое достижение, но приставу достаточно, чтобы счесть себя победителем нашего небольшого противостояния.

От ответа меня спас закончивший с санями Яшка.

— На Поткинской? У мадам Жужу? Помнится обер-полицмейстер лично обещался закрыть этот ее «вертеп разврата» к «псам собачьим», — парень, явно процитировав последнюю фразу, хохотнул, но поймав на себе хмурый взгляд старшего коллеги, смущенно потупился.

— Хватит балакать, тащи тело на сани. Повезем в холодную.

— Подождите, куда вы? — остановила я собравшегося вернуться в экипаж пристава. — А проверить территорию? Оцепить участок? Опросить свидетелей?

Услышавший меня сторож фыркнул не хуже лошади.

— Какие вам свидетели, барышня? Окромя снега и деревьев никого и нет.

— Что, даже бомжи не водятся?

— Кто? — нахмурился старик.

— Бездомные. Даже если сейчас нет, утром появятся, как и посетители парка. Все тут затопчут. Надо фото сделать, вдруг что пропустите.

Медицинский эксперт, услышав мое замечание, поджал губы.

— Фотоаппарат, барышня, развлечение столичное и дюже дорогое, дабы его выписывать заради фотокарточек ночного парка.

— Не парка, а места преступления! Чему вас только учат? — я повернулась к застывшему у экипажа Гордею. — Полицейский должен знать и неуклонно выполнять свои обязанности.

Морщинка между его бровей стала в разы глубже. Ладони сжались в кулаки.

— Чего вы от меня хотите, барышня? Осмотр я произвел. Убиенную опознал. К завтрему проеду по месту ее… деятельности. Или мне зайцев тутошних допросить