Шрифт:
Закладка:
Если так, то образы мнимой памяти продуцируются на редкость последовательно и конструктивно.
– Нет, Софи, пожалуйста, не делай этого! Нет! Нет!!! – Семь-два-семь резко сел и оказался аккурат в объятиях Риты. Она сама толком не поняла, как это произошло.
– Все хорошо, – повторила Беликова. И почему-то добавила: – Ты в безопасности.
Брюнета трясло. Колотило даже. Несчастный весь взмок от пота и дрожал так, что было слышно, как стучат его зубы. Киборг ошалело уставился на нее, будто не узнавал. Да и что он мог узнать, когда практически все его воспоминания – фальшивка?
– Софи… – прохрипел он и доверчиво уткнулся носом ей в плечо.
– Софи здесь нет, – тихо сказала Рита. – Тебе приснился кошмар.
Хотя это невозможно от слова совсем!
Она гладила его по голове. Запускала пальцы в густые темные волосы. Шептала какую-то успокаивающую ахинею и слегка покачивалась, будто баюкала ребенка.
– Тише, тише…
Он отстранился сам. Не сразу, но все-таки. Понурил голову.
– Простите… – прошептал, пряча взгляд. – Мне так стыдно. Простите, пожалуйста!
– Ничего. – Беликова ласково похлопала киборга по плечу. – Такое случается. Я принесу тебе теплого молока.
Она поднялась.
– Постойте! – Юнит поднял на нее глаза. В полумраке они казались почти черными, но блестели ярко, точно далекие темные звезды. – Я… я забыл ваше имя.
Отчего это сердце так сжалось в груди?
– Маргарита, – улыбнулась она. – Для друзей – просто Рита.
– Ри-ита… – сосредоточенно протянул брюнет, словно хотел распробовать звуки на вкус.
А может, просто боялся, что снова все позабудет? Скорее всего…
– Я скоро вернусь, – пообещала она.
В кухонном секторе Беликова успела многое. Осушила стакан воды, подогрела молока для подопечного, закинула пару сообщений Пашке и одно – Асуми. На все про все ушло пять с половиной минут. Так что вернулась она быстро, как обещала.
– С детства теплого молока не пил, – сказал киборг, существующий на свете меньше месяца.
– Моя бабушка говорила, что это первое средство от плохих снов, – улыбнулась Рита, наблюдая, как жадно он пьет. Молоко было хорошее. Рязанское. Три с лишком процента жирности. Спецзаказ для космонавтов.
– Спасибо.
Над губами юнита остались белые усы. Повинуясь какому-то неведомому порыву, Маргарита протянула руку и стерла эти следы большим пальцем.
– Софи – это твоя невеста? – осторожно спросила она.
– Да, – ответил он так, что Рита сразу поняла: лучше его об этой Софи не спрашивать. По крайней мере, пока.
Да что же это за импульсы, которые такие горькие воспоминания продуцируют? Безобразие!
– Мне жаль, – прошептала Маргарита, хотя разум кричал, что никакой Софи не существует вовсе и жалеть не о чем.
Семь-два-семь уставился на нее долгим пристальным взглядом. Беликова ответила точно таким же. На несколько бесконечных секунд их окутала тишина, наполненная звуками фальшивой грозы.
Когда губы их оказались в опасной близости, киборг сглотнул и кадык его дернулся.
– То, что я хочу сделать сейчас, очень неправильно, – еле слышно прохрипел он, прожигая Маргариту потемневшими до черноты глазами. – Вы… понимаете меня, Рита?
Нет!
– Разумеется. – Она выдавила улыбку. – Спокойной ночи… э…
Беликова запнулась, а Семь-два-семь хмыкнул.
– Что ж, похоже, вы тоже не знаете моего имени… – Он обреченно вздохнул. – А я-то уж надеялся, что когда-нибудь вы все-таки произнесете его и… дадите мне хоть какую-то подсказку. А теперь придется сознаться – я не помню, как меня зовут. Какой позор, господи!
Он уронил голову на руки.
– Ничего. – Рита осторожно коснулась твердого плеча. – Такое бывает. Память восстановится… со временем.
– Правда? – Вспышка молнии вернула глазам юнита их истинный голубой цвет, и Маргарита замерла под пронзительным взглядом. Чистым, словно воды великого Байкала.
– Правда, – кивнула она, игнорируя визжащую совесть. – А теперь ложись спать. Утро вечера мудренее.
Что в имени тебе моем…
– Мне категорически не нравится эта затея, Белка, – нахмурился Павличенко и сложил руки на груди.
Рита ответила ему взглядом, полным наивного непонимания. Мол, с чего бы?
– Давно ли ты позабыла основы научной этики? – прошипел Паша, нависая над ней грозовой тучей. – Семь-два-семь должен оставаться для тебя предметом исследования. Им и только им. Дав ему имя, ты начнешь воспринимать его как… как…
– Как человека, – подсказала Маргарита. Она бросила взгляд на юнита, который прилип к здоровенному иллюминатору лабораторного отсека и созерцал бескрайнюю сине-черную даль. – Предлагаешь называть его порядковым номером?
Павел смухордился, будто целиком сжевал лимон.
– Вот и я о том же, – вздохнула Рита. – Нельзя, чтобы Семь-два-семь усомнился в своей человеческой природе. Иначе вся твоя концепция рухнет.
– Ты привязываешься к нему? – строго спросил Павличенко.
– Ни в коем случае, – криво улыбнулась Беликова, не отрывая глаз от широкой спины. Под футболкой угадывались твердые мускулы. – Я цинична как никогда. Наш нестандартный киборг для меня просто объект и ничего более.
Павличенко с сомнением покачал головой.
– Чаю налить?
– Давай, – сказала Рита. – Мне с лимоном, ему – без.
Паша тихо, но ядрено матюгнулся.
Маргарита приблизилась к подопечному. Захотелось коснуться, провести ладонью по рельефным бицепсам, и чтобы сдержать этот глупый порыв, Беликова сложила руки на груди.
– Любуешься?
– Да… – Брюнет продолжал рассматривать лишенный жизни вакуум. – Есть в космосе какая-то удивительная притягательность. В нем чувствуется сила, не находите?
– Раньше он казался мне прекрасным, – ответила Маргарита.
– Раньше? – Голубые глаза уставились на нее.
– В детстве я прочла с полсотни книг о космических приключениях, – пожала плечами Беликова. – Тогда мне казалось, будто полет в космос – предел мечтаний. Неизведанные дали, загадочные планеты, удивительные странствия… А на деле… На деле вот. – Она кивнула на черноту за бронестеклом. – Пустота. Ни жизни, ни света… ничего. Полное абсолютное ничто. Все путешествия ограничены станцией, на которой обитает горстка людей… и куча бесчувственных роботов.
Она осеклась. Отвернулась.
– Наверное, больно разочаровываться в том, во что свято верил… – изрек киборг, убежденный в том, что он – человек.
