Я откусил половину своей булки и отдал должное искусству пекаря. Вкус был слегка необычным, сладость в нём не выпячивалась на передний план. Пожалуй, такую булку можно было съесть не только в качестве десерта, но и в качестве перекуса.

— И где тот, кто нас ждёт? — спросил я, отпив лимонада — до такой степени холодного, что заныли зубы.

— Надо подождать, — проворчала Кристина.

— На сколько мы опоздали? — вздохнул я.

Все координаты, пароли и явки были у Кристины. Она насупилась.

Н-да, тупейшая ситуация. Опоздать на встречу с резидентом. Папа Витман за такое по головке не погладит.

— Ну и ладно, — попытался утешить я. — Зато выпечка тут отменная, хоть поедим от души.

— О, благодарю вас, мсье, — раздался голос справа.

Я чудом удержал порыв вскочить и изготовиться к атаке. Хорошо, что сдержался — от мужчины лет пятидесяти в круглых очках и с аккуратной бородкой никакой угрозы не исходило. На нём был щегольский бежевый костюм и бордовый галстук. Мужчина прижимал к груди бежевую шляпу, из нагрудного кармана выглядывал бордовый носовой платок.

— Здравствуйте, мсье Триаль, — подскочила Кристина. — Я…

— Мадемуазель Алмазова, — перебил мсье Триаль, расцветая в улыбке. И его русский действительно был прекрасен — настолько, что говорить об этом не хотелось. — Как я рад вас видеть! Вы повзрослели и изумительно похорошели. А ваш спутник, насколько понимаю, мсье Барятинский. Извольте говорить по-русски, друзья. Здесь это — лучше, чем глушилка. Хотя одно другому не мешает, конечно.

Он крутанул кистью руки и опустился на свободный стул.

— Прошу прощения за задержку, — сказал мсье Триаль. — Вас долго не было, и я позволил себе уладить кое-какие дела. Извините, что заставил себя ждать.

Мысленно я восхитился его изяществу и такту. Это ж надо настолько тонко отчитать за опоздание — так, будто это он сам опоздал и извиняется. Высший пилотаж.

Вслух же я спросил:

— Булочная принадлежит вам?

— Я всего лишь управляющий, — скромно наклонил голову Триаль. — Предпочитаю не владеть вещами, которые мне нравятся. Не так больно их потом терять.

Говорил он медленно, с расстановкой. Я успел доесть булку и допить лимонад. Вытер руки и сказал:

— К делу. У вас есть какая-то информация по интересующему нас вопросу?

Триаль вздохнул:

— Ох уж эта прямолинейная русская манера… Но — понимаю. Время — деньги, как говаривал Бенджамин Франклин. Итак, нас с вами интересует портал, открытый в одну определённую ночь из Парижа в Санкт-Петербург.

— Именно так. — Кристина в нетерпении перегнулась через стол, чуть ли не вцепившись взглядом в Триаля. — Вам удалось выяснить, откуда прокинули портал?

— Уи, — кивнул Триаль. — В силу чисто технических причин, скрыть след от входного отверстия портала гораздо труднее, чем от выходного. А в нашем случае входное отверстие использовали повторно в качестве выхода. Это ещё больше усугубило ситуацию. Нашим ребятам, конечно, пришлось изрядно побегать по улицам, с которых видна Эйфелева башня — тут таких немало. Но в конечном итоге операция увенчалась успехом.

— То есть, улицу, где был открыт портал, вы нашли, — утвердительно сказал я. — А дальше?

Триаль разёл руками:

— А дальше, мсье Барятинский, в Париж приехали вы, и на этом мои полномочия схлопываются до обязанностей экскурсовода. К сожалению, наше российское начальство не доверяет своей резидентуре настолько, чтобы допустить какое-либо «дальше».

— Ну так, может быть, мы прямо сейчас отправимся туда? — предложил я. — На ту улицу?

— Я ждал, пока вы это предложите, — улыбнулся Триаль и встал. — Пойдёмте. До станции электропоезда недалеко, всего десять минут.

Я не сумел сдержать усмешку. Кристина, заметив это, фыркнула и отвернулась.

* * *

Триаль, в отличие от Кристины, действительно знал, о чём говорил. Через десять минут мы оказались на станции. Электричка подошла ещё через минуту, и мы уселись на лавки в практически пустом вагоне.

— Здесь всегда так малолюдно? — спросил я, сопоставив время — утренний час-пик — и заполненность вагона.

— В прошлом году открыли метро, — грустно сказал Триаль. — Всё больше людей отдают предпочтение новому способу передвижений. Увы, человек всё глубже закапывается в землю, и всё меньше склонен смотреть по сторонам, восхищаясь прекрасной вселенной, частью которой является.

— Метро гораздо быстрее, — заметила Кристина.

— Попомните моё слово, мадемуазель. В гонке со временем всегда побеждает время. Люди постоянно стараются успеть больше за меньшее время — и что же?

— Что? — спросил я.

— И с каждым годом мы успеваем как будто всё меньше и меньше! Парадокс. Когда-то у нас было время просто сидеть в уютном кресле и читать мудрые книги. А теперь мы едва успеваем пробежать взглядом газету за чашкой наспех сваренного кофе. Вряд ли многие из тех, кто ездит в метро, позволяют себе безмятежный отдых даже по вечерам. Они и вечером спешат. Спешка становится привычкой, нормой жизни.

— Вы — противник прогресса? — спросила Кристина.

— Помилосердствуйте. Какой из меня противник? Я просто смотрю по сторонам и подмечаю занятные подробности. Людям хочется верить в то, что они — человечество — идут вперёд. Хотя в действительности человечество, как я уже сказал, лишь глубже зарывается в землю. И чем это закончится, спрашивается?

Кристина пожала плечами.

— Это закончится раскалённой магмой, — вздохнул Триаль. — Следующая станция — наша.

Поезд остановился, двери отворились. Люди стали выходить. Я провожал их рассеянным взглядом. Пара мужчин в рабочей одежде, о чём-то переговаривающиеся. Женщина с усталым лицом и большой плетеной кошелкой. Парень моего возраста или чуть постарше, стоящий в дверях — посмотрел на меня и подмигнул… Стоп.

Это что, здесь так принято? В Петербурге — как-то не очень. А в Чёрном Городе за такое вообще можно схлопотать заточку между рёбер…

И вдруг меня словно пронзило. Я ведь помнил эту рожу!

Я сорвался с места, бросился к дверям, но те закрылись. И поезд, резво набирая скорость, понёсся к следующей станции.

Первым порывом было — разбить окно и выскочить. Но парень уже тридцать раз успел бы убежать. Осталось только сжать кулаки и выругаться.

— Что случилось? — Кристина оказалась рядом со мной. — Костя? В чём дело?

В голосе её звучала тревога.

— Златослав! — прорычал я.

— Кто?

— Тот парень, из московских, которого увёл у меня из-под носа Локонте!

Кристина охнула и тут же усомнилась:

— А ты уверен?

— Он мне подмигнул, — проскрежетал я сквозь зубы. — Куда уж быть ещё увереннее? К тому же, всё сходится. Локонте вывалился из портала, который соединял Париж и Петербург, забрал Златослава и вернулся обратно! Тут этот кретин, по всей видимости, и остался.

— Думаешь, он за нами следил?

Я пожал плечами. Подумать на эту тему определённо стоило. Однако по всему выходило, что — нет. Сознательно выдать себя, подмигнуть и свалить — слежку так не ведут. Однако что-то ведь этот недоумок здесь делал. Пытался меня куда-то выманить? Или же…

— Что-то не так, — сказал вдруг Триаль и поднялся со своего места.

Его правая рука резко сжала шляпу, и её поля неуловимым образом изменились. Блеснули сталью. Шляпа превратилась в холодное оружие, которому я не мог подобрать названия. Выражение лица Триаля тоже изменилось в единый миг. Вместо рассеянного, скучающего денди рядом со мной стоял матерый вояка.

Триаль смотрел куда-то мне за спину, и я быстро повернулся. Железная дорога исполняла поворот, и я увидел, что впереди по курсу — туннель. Только теперь до меня донеслось чувство опасности. Чем ближе туннель — тем ближе опасность. Бежать некуда.

— Что делать? — спросила Кристина.

Вместо ответа я отодвинул её за спину и поднял руку. Одновременно с тем, как поезд влетел во тьму, я выставил Щит. Он тускло замерцал, освещая покинутые пассажирами сиденья и отражаясь в окнах.

А миг спустя в середину Щита что-то врезалось.

Нечто подобное я уже испытывал, когда сражался с Жоржем Юсуповым на испытании во дворце. Только здесь всё было гораздо, гораздо сильнее. Меня с огромной скоростью потащило назад. Сиденья по сторонам взрывались, как перезрелые арбузы, падающие из окон, щепки и металлические осколки разлетались во все стороны, в окнах лопались стёкла.

— Двери! — заорал я.

С Кристиной у нас всё-таки была какая-то внерациональная связь, иначе она не сообразила бы, что я имею в виду. Но она, прижавшись спиной к моей спине, выкрикнула:

— Таран! — и я почувствовал исходящую из неё силу.

Потом — грохот. Заклинание Кристины вынесло двери между вагонами и, судя по повторившемуся вдалеке звуку, на этом не остановилось. А мне пришлось вспомнить, в каком мире я нахожусь. Здесь двери — это было