Капитан Косолапов кивнул:

– Мальчишки виноваты, это понятно. Два раза. Первый раз – когда нарушили все правила техники безопасности, затеяли глупую игру и потеряли вертолёт. Второй раз – когда тут же, немедленно, не сообщили о происшедшем взрослым. Желательно мне. И с ними мы ещё будем разбираться.

Тут я совершенно голову повесил. Вот только слёзы в невесомости по щекам не текут, оказывается, и не капают на пол. А просто в глазах скапливаются, аж защипало сильно и не видно уже ничего. Капитан мне носовой платок протягивает:

– Немедленно вытри и вообще прекращай болото устраивать. Потом ещё успеешь нареветься… Но… – тут он к остальным поворачивает голову – я согласен с Андрей Львовичем: что, собственно говоря, за дырки в стенке моего корабля? Или мальчишкам показалось? Борис Матвеевич! Докладывайте уже, ваше ведь хозяйство!

Тут я краем глаза замечаю – а Чемодан-то тоже краснеть начал! Ни на кого не смотрит:

– Воздуховод низкого давления ВНД-37, проходит внутри переборки от компрессора системы рециркуляции. Две ветки – одна в грузовое отделение номер 2, вторая в приборно-агрегатный отсек… Оба выхода обычно закрыты заглушками с воздушными фильтрами…

– То есть, как я понимаю, воздуховод был открыт? Почему?

– Виноват, товарищ капитан. Фильтр нуждался в чистке, я его и снял.

– Когда?

– Три дня назад…

– Почему сразу же не почистили и не установили на место?

– Виноват… У меня в отсеке ещё пара неполадок была, надо было срочно сделать… А про заглушку как-то забыл…

Капитан качает головой:

– Однако печальные у нас получаются итоги. Итак, наиболее вероятные причины аварии: посторонний предмет внутри воздуховода, последующая неисправность в приборно-агрегатном отсеке, плюс весёлая компания: двое безответственных четвероклассников и взрослый бортинженер, который «забыл» и оставил воздуховод открытым в нарушение всех инструкций… Ладно… Раздавать награды за такие подвиги будем после. Сперва нужно разобраться. Раз – чем эта авария нам грозит. И два – что мы можем сделать, если вообще можем. Прошу высказываться.

В кают-кампании повисла напряжённая тишина. Сенька сидел с понурой головой и смотрел себе в колени. Анатолий Сергеевич то и дело осуждающе поглядывал на Сеньку. Бортинженер вообще ни на кого не смотрел. И только космонавигатор деловито высчитывал что-то на своём планшете. Наконец, он неторопливо откинулся в кресле:

– Товарищ капитан, а ничего, что я при детях? Тут такое дело… Может, отослать их в каюту?

– Нет уж, пускай сидят и слушают! Дети-дети, а уже вполне большие. Должны знать, к чему приводят такие вот… игры. Докладывайте!

Андрей Львович пожал плечами:

– Есть. Сейчас всё питание корабля держится на аварийной системе. Если перейти на режим максимальной экономии, то аккумуляторов хватит на две недели с хвостиком. Затем аккумуляторы сядут.

– Последствия?

– К сожалению, все приборы на корабле не отключить. Системы жизнеобеспечения, рециркуляция воздуха, питьевой воды. Можно вызвать помощь с Венеры, она ближе. Но даже если пилоты выжмут всё возможное, доберутся до нас они в лучшем случае через месяц. Две недели без воды и очистки воздуха протянуть нереально, так что когда сядут аккумуляторы… Дня через три-четыре мы все тут просто задохнёмся…

Задохнёмся? Все? И я тоже? А как же мама, папа… Вот это слетали на Землю… Я почему-то попытался задержать дыхание и представил, как мы останемся без воздуха и будем задыхаться, и тогда мне стало очень страшно. Но что я могу теперь поделать?! Я почувствовал, что сейчас зареву в голос. Но даже рта не успел раскрыть, как капитан вдруг говорит, да таким жутким тоном, что все набухающие слёзы моментально высохли:

– А ну отставить реветь!! Чтобы никакой паники на моём корабле! Время у нас ещё есть, люди тоже. Все пока живы и здоровы. Так что думаем, высказываемся.

Тут Сенькин папа говорит:

– Земля и Венера далеко, я согласен. Но на трассах между Землёй и Венерой должно быть как минимум несколько кораблей. Грузовики, транспорты. Возможно, кто-то из них сейчас близко от нас и может придти на помощь?

Космонавигатор снова тыкается в свой планшет. Затем отвечает:

– Очень маловероятно. Баллистические траектории, гомановские орбиты… Корабли, летящие с Венеры, не смогут резко увеличить скорость, а те, кто летит с Земли, не смогут просто так развернуться и перейти на нашу орбиту. Как пулю из ружья в полёте развернуть назад, только ещё сложнее. Это же не видеоигра. Ну, рассчитают они манёвр, сожгут топливо до последней капли, а что дальше? Риск огромный. В итоге вместо одного погибшего экипажа мы можем получить два. Плюс на поддержание связи будет нужна энергия, а она у нас сейчас на вес золота.

Капитан думает:

– И всё-таки совершенно исключать такой вариант нельзя. Если не останется никаких других – попробуем установить связь и выяснить, есть ли у кого возможность в ближайшее время состыковаться с нашей «Медведицей». Тухлый шанс, но вдруг… Ещё идеи есть?

Тогда вдруг Сенька руку поднимает:

– А можно замки на люке в приборный отсек сломать? Или просверлить их каким-нибудь сверлом? Или пилой?

Бортинженер отвечает, ни на кого не глядя:

– Мальчик, тут тебе всё-таки космический корабль, он из сверхпрочных сплавов сделан. Даже если бы у меня были инструменты для резки такого металла, собственными силами мы люк вряд ли смогли бы вскрыть… Во всяком случае, за то время, которое у нас есть.

Сенькин папа тогда говорит:

– Хорошо. У нас же груз для Земли самый разный с Венеры. Может ли там быть что-то такое, что нам может помочь? Кислород в баллонах? Дополнительное топливо?

Снова тишина. Наконец, капитан говорит:

– Да вроде как нет. Я во время погрузки весь список лично просматривал. Руда, металл, металл, руда. Научные коллекции. Немного почты. И кислородсодержащего там ничего нет. А и было бы – у нас тут не горно-обогатительный комбинат, чтобы смогли наладить добычу газа. Нет, этот вариант для нас тупиковый.

Тогда Андрей Львович спрашивает:

– Пускай так. Но ведь, как я понял, у нас есть ещё один проход в приборно-агрегатный отсек? Через тот самый воздуховод? Он какого диаметра? Может быть, кто-то из мальчишек сможет через него пролезть?

Тут уже я отрицательно головой мотаю:

– Я вчера пробовал, он очень узкий. У меня только голова и прошла, и то потом еле вытащил, все уши себе ободрал… Мы с Сенькой хотели из проволоки какой-нибудь крючок сделать, чтобы вертолёт подцепить…

Сенька возражает:

– Так тут теперь крючок, получается, нужен намного длиннее. И что мы им делать будем? Вслепую тыкать? Вот если бы у нас маленькая была автоматическая штука с ногами и руками, ну, как робот, типа «Сколопендры» на Венере, только в тысячу раз меньше… Вот такую мы бы могли отправить по воздуховоду…

И тогда я подумал, что маленький робот – это хорошая идея. Только где его взять? Вдруг Сенька и говорит Анатолий Сергеевичу:

– Пап, а пап! А ты можешь нам с Ромой конструктор отдать, ну, который ты отобрал? Из него можно сделать…

Тут бортинженер аж подпрыгивает в кресле у себя, только ремни его и удерживают:

– Нет, вы только послушайте, это же анекдот. Тут серьёзная авария, корабельный совет, а маленькому мальчику захотелось поиграть в игрушечки. Конструктор! Что тебе ещё хочется? Мишку? Куколку? Мячик? Товарищ капитан, можно, я к себе в каюту пойду? Не хочу я в этом детском утреннике участвовать…

Капитан Косолапов осуждающе так на Чемодана смотрит и отвечает:

– Отставить шуточки! Закон корабельного совета какой? Каждый имеет право высказаться до конца, и все обязаны выслушать до конца. Мальчишка, взрослый – неважно. Итак, Сеня, что именно можно сделать из вашего с Ромой конструктора?

А я вдруг понял:

– Сень, ты что, робота из конструктора сделать хочешь? Маленькую «Сколопендру»?

Сенька головой отрицательно помотал:

– Нет, Ром. Не нужна тут вообще «Сколопендра». Тут же невесомость, понимаешь? Здесь нужен плавающий управляемый зонд, как на Земле у тех учёных, которые глубины