Через некоторое время после их встречи в Литла-Хрёйн пришло решение Верховного суда о том, что нет основания для содержания Хьяльталина под стражей.

Через две недели Конрауду сообщили, что он скончался в онкологическом отделении Центральной больницы.

Хьяльталин до самой смерти отрицал свою причастность к гибели Сигюрвина.

8

Началась пора глубоких осенних циклонов: они выстраивались чередой над океаном и проходили над островом, неся дожди, бури и похолодание. Конрауд, выйдя на пенсию, заметил, что сутки как будто удлинились вдвое – даже в это время года. Жизнь приняла особый оттенок безвременья. Минуты превратились в часы, и время тянулось, как ему заблагорассудится, освобожденное от оков рутины: дежурства – обеденные перерывы – сверхурочные – ужин – собрания – перерывы на кофе – рабочие дни – отгулы – выходные. Все это исчезло и превратилось в одну бесконечную субботу. Жизнь стала бесконечным выходным.

Порой он ходил на обед к сыну и засиживался у него до вечера. Он читал газеты и книги, лазил по Интернету, ходил в музеи, в кино, в театр, торчал в букинистических лавках,– словом, делал все то, что, как он считал, у него не было времени сделать, пока он исполнял свою функцию в обществе. Он ощущал себя туристом в этом городе и порой не успевал опомниться, как оказывалось, что он примкнул к какой-нибудь тургруппе где-нибудь в музее или на прогулке по Скоулавёрдюхольту[10]. Внезапно вокруг него начинал звучать один лишь шведский. В очереди в ресторане к нему дважды обращались по-французски. Все это происходило из-за того, что он шатался по городу в то время, когда обычные люди были на работе.

В основном время измерялось сезонами. Лучше всего Конрауд чувствовал себя весной, когда день прибывал, растительность пробуждалась от зимнего сна, перелетные птицы возвращались в страну, а город оживал после зимы. Они с Эртной всегда много ездили по стране во время летнего отпуска, и у них были свои любимые места. Одно из них – ущелье Такгиль близ ледника Мирдальсйёкютль недалеко от Катлы. Они старались выбираться туда каждое лето. Он не любил осень, когда день убывал, а ветер гонял сухую листву по улицам. А зима была периодом покоя, ожидания, когда день вновь начнет прибывать.

Когда над страной прокатился еще один осенний циклон, неся бури и осадки, Конрауд зашел к Марте в отделение полиции на улице Квервисгата и спросил ее о последних минутах Хьяльталина на этом свете. Он предварительно позвонил ей после некоторого раздумья и спросил, могут ли они встретиться ненадолго. Это было несложно. Уйдя на пенсию, Конрауд редко заходил в полицейское управление и не знал новых сотрудников,– а старые сердечно приветствовали его, жали руку, спрашивали, как дела, говорили, что в этой стране все катится к чертям, да только это уже не новость.

Марте было немного за сорок, она была пухлая, большеголовая, необычно смуглая. Вкус в одежде у нее был скверный: широкие штаны да кофты, волосы, как правило, растрепанные. Она совсем не красила губ и не пользовалась духами. Когда-то она долго жила с женщиной с островов Вестманнаэйар, но потом они расстались, и она стала жить одна. Коллеги называли ее не иначе как «Марта не без фарта».

–Их похоронили с разницей всего в неделю,– сказала Марта, подавая ему кофе в пластиковом стаканчике.– Хьяльталина и Сигюрвина. Необычно, правда? Причем один из них скончался только что, а другой тридцать лет назад.

–Мне не сказали, что Хьяльталин был болен,– заметил Конрауд.

–Нет, наверное, мне надо было сказать. По-твоему, так хуже вышло?

–Он неважно выглядел.

–Мы не знали, что он так мало протянет.

–Вы нашли на леднике что-нибудь, что может пригодиться?

–Нет. Ничего. По-моему, это расследование пора закрыть полностью и окончательно.

–Хьяльталин так и не сознался?

–Нет.

–А почему тогда вы собираетесь закрывать дело?

–Это не я так решила. Тем, кто сидит наверху, показалось, что уже хватит.

–Он попросил меня найти убийцу.

–Он упорный. А ты ему что сказал?

–Что я уже не работаю.

Сванхильд в кулуарах обмолвилась, что причиной смерти Сигюрвина, как она сразу определила, стала черепно-мозговая травма. Два удара по затылку размозжили череп и привели к гибели. На руках Сигюрвина не было ни малейшего признака того, чтоб он защищался. Ногти были чистыми, тщательно подстриженными. Он недавно побывал в парикмахерской. Чтобы исследовать его внутренние органы, им сначала надо было дать оттаять. При вскрытии у Сванхильд так замерзли пальцы, что ей пришлось держать подле себя миску с теплой водой, чтоб время от времени согревать их. Содержимое желудка Сигюрвина говорил о том, что незадолго до гибели он поел: гамбургер и картошку фри, очевидно, в какой-нибудь забегаловке. В карманах у него ничего не обнаружилось кроме ключей от дома и кошелька. Все считали, что после работы и скандала на стоянке он ненадолго зашел домой и сменил деловой костюм на более удобную одежду, а потом снова сел в машину, купил фастфуда и поехал к цистернам с горячей водой на Эскьюхлид. В ту пору, когда его розыски были в самом разгаре, специально проверяли, не видели ли его в ресторанах быстрого питания или в закусочных на бензоколонках, но никто не мог этого подтвердить.

В свое время расследование не выявило в жизни Сигюрвина никаких вредных привычек или связи с преступным миром: ни с наркодилерами, ни с рэкетирами или ворами,– и уж подавно ни с какими более закоренелыми преступниками. Он исправно руководил своей фирмой, и у него работало множество людей, которые хорошо отзывались о владельце – своем начальнике. Что Сигюрвину могло понадобиться у цистерн,– неизвестно. В то время они стояли пустые, запущенные, а раньше из них поступала горячая вода с Эскьюхлид в город под действием силы тяготения. Когда пропал Сигюрвин, среди этих цистерн только играли дети. Они писали на их стенках, забирались внутрь, а некоторые даже отваживались залезать на самый верх – что конечно же было смертельно опасно.

–Значит, Сигюрвин встретил у старых цистерн на Эскльюхлид какого-то человека или людей и уже с ними поехал на ледник – если убили его все-таки там?– спросил Конрауд.

–Да, но он не был в теплом комбинезоне или другой походной одежде,– сказала Марта.– Тогда тот, с кем он поехал, должен был дать ему свою такую одежду, а потом снять ее с него,– а это получается маловероятная ситуация.

–Сигюрвин пропал в феврале, а одет не так, чтобы очень тепло: рубашка и легкая куртка. Он не собирался долго пробыть на улице.

–Нет,– согласилась Марта.– А еще он в кедах. В общем, он и из машины-то выходить не собирался. В последний вечер, когда его видели, у нас в Рейкьявике погода была отличная. С начала года нападало много снега, а потом потеплело, но после этого снова подморозило. Когда Сигюрвин пропал, на улицах было пустынно. Ты это наверняка помнишь.