– Не забыла, – мрачно ответила Ма. – Он отдаст их мне, когда скажу. Так ты правда думаешь, что он влюбился?

– Уверен.

– Я быстро это пресеку. Никаких проблем с женщинами в этом доме!

– Я бы на твоем месте не был так уверен, – серьезно сказал Док. – Слим опасен. Он может пойти против тебя. Беда в том, Ма, что ты не хочешь признать: он ненормальный…

– Заткнись! – рявкнула Ма. Док затронул запретную тему. – Не стану слушать эту чушь. Слим в порядке, и я с ним справлюсь. Оставь.

Док пожал плечами и выпил. Лицо его раскраснелось. Теперь Доку было нужно совсем немного, чтобы напиться.

– Не говори потом, что я не предупреждал.

– Хочу, чтобы ты написал Блэндишу письмо, – сказала Ма, сменив тему. – Отправим его завтра. Скажи ему приготовить деньги в белом чемодане. Он должен дать объявление в «Трибьюн», чтобы оно вышло послезавтра, – мол, продается белая краска в бочонках. Это даст нам знать, что деньги готовы. Предупреди его о том, что случится с девушкой, если он затеет двойную игру.

– Хорошо, Ма.

Док забрал стакан и вышел.

Старуха какое-то время сидела в задумчивости. Ее беспокоило сказанное Доком. Если Слим запал на девицу, то от нее нужно избавляться как можно скорее. Ма попыталась убедить себя, что Док преувеличивает. Слим всегда боялся девушек. Она видела, как он рос, и была уверена, что у него нет ни малейшего сексуального опыта.

Ма встала.

Она подумала, что лучше поговорить с ним. Забрать ожерелье. И продавать его с осторожностью – может, даже придержать немного, еще не один месяц за ним будет тянуться горячий след.

Старуха поднялась наверх в комнату Слима.

Слим лежал на кровати в рубашке и брюках. Ожерелье болталось в его костлявых пальцах. Когда Ма вошла, оно исчезло с той же немыслимой скоростью, с которой он орудовал ножом.

Впрочем, Ма успела заметить ожерелье – и промолчала.

– Чего лежишь? – требовательно вопросила она, приближаясь. – Устал или как?

Слим нахмурился. Иногда мать доводила его глупыми вопросами.

– Да, устал. И не хотел слушать эту болтовню внизу.

– Стоило бы спасибо сказать, вот что, – мрачно возразила Ма. – Мы будем богаты, Слим. Эта девица стоит уйму денег.

Слим просиял, хмурость как рукой сняло.

– Где она, Ма?

Ма уставилась на него. Она прежде никогда не видела такого выражения его лица. Значит, Док прав. Бедный дурачок влюблен, как ни сложно в это поверить.

– Она заперта в передней комнате.

Слим перекатился на спину, глядя в потолок.

– Она хорошенькая, правда, Ма? – сказал он с бессмысленной улыбкой. – Я таких еще не видел. Какие у нее волосы, а?

– Хорошенькая? – рыкнула Ма. – Тебе что с того? Девица как девица.

Слим повернул голову и смотрел на нее с откровенным удивлением.

– Серьезно? У тебя вообще глаза есть? Что с тобой? Я всегда считал тебя умной. Она прекрасна. Ты ослепла, если этого не видишь. – Он пробежал пальцами по длинным жирным волосам. – Она как картинка из книжки. Я хочу оставить ее здесь, Ма. Нам же нет нужды отсылать ее, правда? Заберем деньги, а ее оставим себе. У меня никогда не было девушки. Она будет моей девушкой.

– Да? Думаешь, ты ей нужен? Посмотри на себя, на свои руки и рубашку, они же грязные. Думаешь, эта надменная сучка удостоит тебя хотя бы взглядом?

Слим посмотрел на свои руки. Он, казалось, растерял всю свою уверенность.

– Помоюсь тогда, – сказал он, словно подобная мысль никогда прежде не приходила ему в голову. – Надену чистую рубашку.

– У меня нет времени на эти глупости, – грубо сказала Ма. – Давай ожерелье.

Слим посмотрел на нее, склонив голову набок, потом достал из кармана ожерелье и поболтал им в воздухе вне досягаемости Ма. На его лице появилось хитрое выражение, которое Ма совсем не понравилось.

– Красиво, правда? – сказал он. – Но ты его не получишь, оставлю себе. Знаю я тебя – отберешь и продашь. Только о деньгах и думаешь. А я отдам это ей – это ж ее вещь.

Ма еле сдерживала ярость.

– Отдай немедленно! – Она протянула руку.

Слим соскользнул с кровати, глаза его блестели.

– Нет.

Такого прежде не случалось. Несколько мгновений Ма не могла прийти в себя от изумления, но потом взорвалась и пошла на Слима, размахивая кулачищами:

– Да чтоб тебя, отдай, не то поколочу!

Ее тяжелое лицо, искаженное яростью, пошло пятнами.

– Назад! – В руке у Слима внезапно блеснул нож. Он пригнулся, хмуро уставившись на мать. – Не подходи!

Ма застыла на месте. Глядя на его худое злобное лицо и блестящие желтые глаза, она вспомнила предупреждение Дока, и по спине ее пробежал холодок.

Слим, не спуская с нее глаз, неожиданно улыбнулся.

– Убери нож, Слим, – тихо сказала она. – Что ты делаешь?

– Страшно, да, Ма? Я же вижу. Ты такая же, как все они. Даже ты боишься меня.

– Не пори чушь. Ты мой сын. С чего мне тебя бояться? Давай ожерелье.

– Я скажу тебе, что делать. – Смит говорил почти лукаво. – Тебе нужно ожерелье, мне – девушка. Значит, ты сделаешь так, чтобы я ей понравился, и я отдам тебе бриллианты. Ну как?

– Бедный дурачок, почему… – начала Ма, но замолкла, когда он уронил ожерелье в карман.

– Ты его не получишь, если девушка не будет мила со мной. Поговори с ней, Ма. Скажи, что не сделаю ей ничего плохого, что хочу лишь, чтобы она составила мне компанию. Эти уроды внизу меня не любят. Вели Доку поговорить с ней. У меня никого нет, мне нужна она.

Пока он говорил, Ма думала. Даже если бы она забрала ожерелье, от него сейчас не избавиться. Пройдут месяцы, прежде чем можно будет попытаться его продать. Пока что можно и без него. Важно другое – бунт… Она теряет авторитет. Она смотрела на нож в руке сына. Док прав. Что правда, то правда – Слим ненормален, он опасен, и рисковать жизнью ей не хотелось. Лучше уж сделать, как он хочет. Ненадолго. Выкуп будет получен, девица исчезнет, Слим забудет о ней и угомонится. Может, и неплохо, если он чуток развлечется. Раз понравилась – отчего бы и нет? Док вечно говорил о фрустрации и подавлении – да, вот именно, стоит отдать девушку Слиму, ему хоть будет чем заняться, не все же торчать в этой комнате.

– Убери нож, Слим, – сказала она, уходя от него. – Не вижу причины, почему ты не можешь развлечься с этой мисс. Подумаем, что можно сделать. Убери. Стыдно грозить матери ножом.