Парня однако такой ответ не устраивает. Не сводя с меня настойчивых, аквамариновых глаз, он спокойно произносит:

— Очевидно не всем, раз я спрашиваю.

Я с досадой мотаю головой, не веря самой себе, что приходится откровенничать с чужим по сути эльфом. Самое печальное, я даже грани не могу провести между обучающими вопросами и его личным интересом, потому что понятия не имею, где проходит эта грань и есть ли она вообще.

Пожимаю плечами и указываю на боковую стену с облупившейся краской и сетью трещин-морщин.

— В палате справа лежит старик поэт с переломом шейки бедра. Его родные погибли в крушении. Куда ему идти, если наша больница закроется? Кто будет за ним ухаживать? В палате слева, — указываю на противоположную стену, — лежит молодая мать. Она пострадала не сильно, уже почти пришла в себя, но ее девочка родилась недоношенной. Сейчас малышка подключена к ИВЛ. На дорогую медицину у семьи нет денег. Закроем больницу- и девочка будет обречена. Таких, как они, в больнице полно.

Мой голос слегка дрожит на последних словах, потому что я живо себе представляю выставленных на улицу пациентов. Всех. Лежачих. Без сознания. Подключенных к капельницам, к ИВЛ. Душераздирающая картина.

— Хорошо, — кивает эльф деловито, без эмоций, словно я только что ему таблицу бух учета показала. — А теперь на мой вопрос ответь, сохраняя интригу.

Интригу? Какая может быть интрига в желании помочь кому-то в бедственной ситуации? Святые орки, что он требует?! Невозможного?

Устало пожимаю плечами и с ужасом ощущаю, как из глаз рвутся наружу теплые капли.

— Прости, — шмыгаю, отвернувшись. — Сегодня был трудный день. Давай поговорим об этом завтра!

— Хорошо, — кивает мой наставник. — Отложить свой ответ на потом — это верный способ сохранить интригу. Только не злоупотребляй слезами, а то прослывешь плаксой.

Ну вот как с ним нормально говорить?

Получается, флирт — это не нормальное общение, а мука несусветная.

Ладно. Если ради дела, то надо просто сжать зубы и потерпеть. С сомнением посматриваю на «учителя».

Или не терпеть? Махнуть рукой на нашу договоренность и проконсультироваться с Виолой? Она могла бы научить меня одеваться, краситься…

Наверно, я так и сделаю, если парень будет слишком лезть в душу.

Вытираю щеки ладошкой. Поднявшись с кровати, заявляю:

— Начиная с завтрашнего дня я буду работать в ночную смену. Если не заснешь сразу после ужина, то после вечернего обхода мы сможем с тобой встретиться и продолжить обучение.

— Хорошо. У меня есть условие. Я хочу, чтобы ровно в семь ты покупала мне ужин.

— Всем известно, конечно, что эльфы бывают капризны, но чтоб настолько… — хмурюсь.

Перспектива каждый вечер ездить в Эльфтану в одно и то же время, словно на вторую работу, меня ни капли не прельщает.

— Это не каприз, а необходимость. К семи часам они готовят блюда из свежайших ингредиентов… И к следующей нашей встрече подумай над своей внешностью.

— Что не так с моей внешностью? — вскидываюсь, обеспокоенно разглядывая свои тонкие пальчики.

Да, маникюр простенький, но аккуратный. Недлинные ноготки и бесцветный лак. Никакого акрила, чтобы не царапать пациентов во время уходовых процедур.

Ощупываю пальцами свою прическу. Пышные, длинные волосы утром вымыты и тщательно собраны в пучок, чтоб не мешались во время работы. Кожа гладкая, свежая. Каждый день я ополаскиваюсь настоем из специальных трав, придающих коже запах свежести на сутки.

Может, ему моя одежда не нравится? Я растерянно провожу ладонями по зеленому халатику. Он великоват на пару размеров, но не носить же форму в облипку! Это смотрелось бы пошло.

Только эльф мой опрятный вид оценивает совсем иначе:

— У богатого, именитого спонсора вряд ли вспыхнет интерес к скромной, безликой девочке.

— Что за бред! — взрываюсь. — Такое вообще-то обидно услышать!

Эльф морщится и с упреком цокает языком.

— Следи за выражениями, Лена. Грубость и просторечия в общении с эльфом неуместны.

— Разумеется, — коротко выдыхаю и отправляюсь на выход.

На пороге палаты оборачиваюсь, готовая уязвить его своей приторно-сладкой обходительностью. — Спасибо, что согласился мне помочь. Я очень это ценю, мой любезный, безымянный учитель.

— Зови меня Таниэль.

— Таниэль красивое имя.

— Потому я его и выбрал.

— Так оно не настоящее? — возмущаюсь, всплеснув руками.

— Видишь? Опять эмоции, — удовлетворенно кивает эльф и закрывает глаза. — Имя — один из множества способов держать интригу. Не благодари.

Когда я выхожу из палаты, то с облегчением выдыхаю. Никогда не была расисткой, но… Эльфы — народец душный, как ни крути.

Глава 10. Красота становится обузой

— Виол, сделай меня красивой.

Подруга только что вернулась с работы, выглядит утомленной, а я сумела днем поспать, принять освежающий душ, и сейчас готовлюсь к ночной смене, накручивая очередную прядь на плойку.

Наверно, я что-то делаю неправильно, потому что длинные, каштановые волосы все время норовят раскрутиться. Такими темпами придется завивать их до следующего затмения.

— Ты и без кудряшек красивая, — бормочет соседка, зевая и на ходу сбрасывая форму на пол. — У меня сегодня была не смена, а сплошной мрак. Сил никаких не осталось.

— Что стряслось, Ви?

— К нам поступили четверо богатых стариков. Перебрали на какой-то вечеринке для богатых господ. Тебе не передать, сколько засаленных комплиментов и двусмысленных предложений услышали за день эти бедные уши, — страдалица указывает на свою голову. — Официально тебе заявляю: я кончилась. Схожу в душ, смою с себя эту грязь, а потом — спатки.

— Ну, пожалуйста! Помоги! — отчаиваюсь я.

Виола прекрасно разбиралась в женских премудростях вроде наложения косметики, причесок и выбора одежды. Без ее советов чувствую себя жалким котенком, которого выкинули из лодки в середине пруда.

— Почему именно сегодня? — стонет она. — Приглянулся кто-то на работе?

Чтобы не вдаваться в подробности, киваю.

Подруга, совершенно не смущаясь полураздетого тела, встает перед трюмо. Нахмурившись, рассматривает мое отражение и задумчиво переводит взгляд с зеркала на мою чашку с дымящимся кофе. Берет в руку чашку и, убедившись, что никто не возражает, до конца выпивает обжигающий напиток.

Затем Виола отбирает плойку и принимается за каштановые пряди, которые в ее опытных руках начинают быстро преображаться.

Через пол часа перестаю узнавать свое отражение. Казалось бы… Здесь завитая прядка кокетливо свисает, там заколотая прядка слегка выбивается из общего ряда. Но в целом, вся укладка выглядит произведением искусства. Косметика из запасов Виолы завершает мое преображение. Мои глаза никогда не блестели так ярко, губы никогда не казались такими нежными, а скулы точеными.

Пока я разглядываю в зеркале новую, непривычную себя, Виола роется в шкафу и приносит зеленый халатик. Года