Шрифт:
Закладка:
— Извините…
— О, Алексей Дмитрьевич! Рад вас видеть! А я как раз жду, чтоб чайник вскипел.
— Фёдор Дмитрьевич? — спросил я, хотя был уверен, что это он. Пожилой человек, сидел на табурете у самой плиты, а его силуэт слегка освещало синее пламя, под брюхом жестяного чайника. На нём был толстый вязаный свитер с высоким воротником. Если бы не отсутствие бороды, его легко можно было принять за полярника или же на худой конец — за барда. Стоило мне подойти ближе, как я разглядел на его коленях Тимофея, чей горящий в ночи глаз пристально глядел в мою сторону. Вначале он был большим и круглым, но стоило коту меня узнать, сузился до полумесяца. — Вас тоже разбудили шумные соседи?
— Нет, — усмехнулся Пахомов, почёсывая кота за ухом. — Соседи мои такие же тихие, как камни на дне океана. Я просто люблю проводить чайные церемонии за полночь. Ничего не могу с собой поделать. Привычка. Возьмите ложечкой заварки из жестяной банки по вкусу. Конечно, это уже не тот чай, что продавался у нас когда-то, но в отличие от остальных, этот более-менее.
Я с радостью принял его приглашение. Глаза мои уже привыкли к темноте, а потому огня плиты хватило на то, чтобы я без труда нашёл на столе железную баночку. Положив две ложечки чайных листьев в стакан, я сел рядом с Пахомовым на свободный табурет.
— Значит, с сегодняшнего дня мы с вами соседи.
— Да, — кивнул я, вслушиваясь в довольное урчание кота. — Я уже прикупил кое-что из необходимого в местном магазине. Вот обживаюсь.
— И в какой квартире вы остановились, позвольте поинтересоваться?
— В той, где раньше жила Каринэ Еприкян.
— А, — протянул Пахомов. — Не плохой она была женщиной, пусть и занималась не богоугодным делом.
— Она взаправду была ведьмой?
— Гадала на картах и на кофейной гуще, лечила людей травами и заговорами, наводила и снимала порчу, пила самогон собственного изготовления и курила трубку. Что если не это делает женщину ведьмой? Надеюсь, не её озорной дух разбудил вас.
— Нет, — усмехнулся я. — Во-первых, ни в ведьм, ни в духов я не верю. Во-вторых, меня разбудил сосед снизу.
— Хм, — протянул старик, и морщины на его плохо освещённом лице сделались глубже. Кот заёрзал на его коленях, потоптался, покружился и вновь свернулся калачиком, при этом его глаз пристально глядел на меня какое-то мгновение, прежде чем потухнуть. — А что если я вам скажу, что под вами никто не живёт?
— Я отвечу, что вы ошибаетесь. Стук явно звучал с нижнего этажа.
— В таком случае, друг мой… Вы не против, если я вас так назову?
— Почту за честь.
— В таком случае, друг мой, у меня есть только два предположения на сей счёт. Либо под половицей у вас завелись мыши, и именно они каким-то образом стучат, либо — это барабашка. В квартире, что прямо под вами, дверь давно заколочена. Там жили отец с сыном, оба сильно пили и нигде не работали. Вот кто на самом деле были шумными соседями.
— Вы ведёте свой рассказ к тому, что они оба померли от пьянки? — решил угадать я конец истории.
— Нет, — покачал головой Пахомов. — Правда пьянка в их случае сыграла важную роль. Сын зарубил отца топором в пьяном угаре. Отец умер на месте, а сын отправился в тюрьму на четырнадцать лет. Сидеть ему осталось около четырёх лет, если его не выпустят по амнистии. А до тех пор их квартира пустует.
— Чувствую себя мальчишкой, что слушает страшные сказки у костра в пионерском лагере, — произнёс я, пытаясь побороть дрожь в плечах.
— Ха, с вашей новой работой, таких историй будут столько, что хоть книжку пиши. Кстати, как прошёл ваш день? — Чайник вскипел, оповестив нас об этом унылым свистом. Фёдор Пахомов молча передал кота мне и я, так же молча, принял его, опустив на колени. Кот жалобно мяукнул, глядя на хозяина, после чего принялся снова искать себе удобное место. — Как прошло знакомство с Александром Викторовичем?
— Не так я себе его представлял, — признался я, наблюдая за тем, как Пахомов наполняет свою чашку и мой стакан кипятком. Приятный душистый запах расплылся по кухне. Залив кипяток до краёв, мой тёзка по отчеству вернул чайник на плиту, поставив его на другую конфорку, так как первая продолжала гореть, освещая кухню тусклым светом. — Он был пьян и груб. К тому же предложил мне помощь в оформлении бумаг на покойного за вознаграждение. Решил, что я родственник его пациента.
— Да, Безбородов не меняется, — вздохнул мой ночной собеседник, медленно помешивая сахар в своей чашке. — Пьяница и грубиян. Но, я застал времена, когда он ещё не был таким.
— Почему вы не рассказали мне каков Безбородов на сегодняшний день? Глядишь, мне не пришлось бы разочаровываться в своих ожиданиях.
— Никогда не любил тех, кто рассказывает, чем закончится книга не читавшим, — усмехнулся Пахомов. — А может, не хотел, чтобы вы вновь решили покинуть наш посёлок до того, как сами не составили впечатление о Безбородове.
Мне пришлось согласиться с его опасениями. Если бы Пахомов рассказал всю правду о старом патологоанатоме, когда я вернулся повторно в Старые Вязы с Тимофеем на плече, то направился обратно на вокзал, а не в больницу.
— Знаете, я даже рад, что меня разбудили мыши… или барабашка, — признался я, глотнув горячего напитка. — Я чувствую себя маленьким ребёнком, который не хочет утром идти в детский сад. День стал чуточку длиннее, а потому наша с Безбородовым вторая встреча настанет чуть попозже.
— Поверьте, Алексей Дмитриевич, Безбородов, или «Борода», как многие его называют, прекрасный специалист и не плохой человек. Его стоит только узнать получше. Он многому вас научит.
— Если только будет трезвым, — пробормотал я, поглаживая Тимофея.
— Будет, — заверил меня Пахомов. — Вот увидите. На данный момент он видит в вас соперника, а потому захочет доказать главврачу, что он ещё чего-то стоит. Как минимум первые две-три недели, он будет как «стёклышко», и в этот момент он многому вас научит,…если только вы сможете себя проявить и
