И все же помочь парню хотелось. Да, он был слаб. Да, явно не подходил для той участи, что внезапно оказалась ему уготована. Но он не сделал ничего, чтобы заслужить такое беспокойное и мерзкое существование.

— Я здесь оказался потому, что не могу как следует контролировать родовую силу. Значит, ты причина? — предположил я. Ведь просьбу к Роду я озвучил вполне четко.

Дух пожал белыми плечами.

— Я не знаю. Знаю только, что здесь я не на своем месте.

— Раз ты это знаешь, выходит, так оно и есть, — видя, что дух был одержим болью и скорбью и не пытался на меня напасть, я решил проявить дружелюбие. — Назад тебя вернуть не выйдет — я уже спрашивал. И мне никак не вернуться. Но я согласен, что ты оказался в ужасной ситуации, и хочу помочь тебе упокоиться. Как мы можем это сделать?

— Я… Я не знаю.

Возможно, это было проверкой. Или испытанием. Я не мог понять, почему Род это допустил — ведь прежний Миша действительно ничем не провинился перед семьей. А то что характером не вышел — так тут, извините, никогда не угадаешь. Может дело было в том, что сам процесс был неестественным? Ведь ритуал, который провели отец и бабушка, серьезно вмешивался в структуру Рода.

Насколько я понял, умершие члены семьи становились духами и отправлялись в Род, встраиваясь в его энергоинформационную структуру, добавляли свои знания в общий поток, становились единым целым и, быть может, даже получали собственный листик на том белом древе. Отчего-то мне думалось, что белое древо служило неким визуальным воплощением структуры Рода.

А тут, получалось, что Мишу насильно выпихнули из еще живого тела и заменили на мой дух. И, видимо, по соображениям старшей родни, дух прежнего Миши должен был безболезненно отделиться от тела и соединиться с Родом, чтобы потом, быть может, возродиться в одном из потомков или остаться в потоке навсегда.

Но что-то пошло не так…

Зато теперь я начал понимать, почему манипуляции с родом запретили на законодательном уровне. Не умеешь — не берись. А умельцев, судя по всему, осталось мало.

— Миша, — дух вздрогнул, когда я позвал его по имени. — Ты сказал, что отец и бабушка сделали что-то неправильное в ритуале. Получается, поэтому ты здесь застрял. Я могу что-нибудь исправить, чтобы ты отправился дальше?

— Я не знаю. У меня же память почти стерлась и угасает все сильнее. У меня потихоньку отнимают память и отдают тебе… Не знаю, сколько времени прошло, но когда я пытаюсь что-нибудь вспомнить, получается все реже… Боюсь, я так совсем исчезну…

Вот как, оказывается, это работало. Действительно, очень жестоко. Похоже на пытку. Правда, отец-то наверняка думал, что возвращал мне память из общего родового потока. А на деле он пытал душу родного сына. Твою же мать.

— Может осталось какое-то воспоминание, которое никак не уходит? Или ты за что-то отчаянно держишься? — предположил я. — Должна же быть причина, по которой ты не можешь уйти отсюда.

— Я знаю, что ритуал не исправить, — тихо ответил дух. — Не знаю, откуда, просто… Просто знаю — и все. И я хочу обратно. Очень хочу. Я хочу к семье, к родным!

— Обратно никак не получится. Прости.

— Хорошо сказать — прости! — взвыл дух. — Не могу! Они меня обидели. Они меня изгнали! Почему? За что?

Прежний Миша сорвался почти на рыдания, и эта боль передалась мне. Отчаяние. Бесконечное одиночество. Тревога и печаль. Более того, дух казался мне младше, почти ребенком. Такая проекция в моей голове или он действительно ощущал себя мальчишкой?

— Потому что ты просто не подходил, — спокойно ответил я. — А сейчас нужно придумать, что с тобой делать.

Может причина как раз таилась в обиде? Этот неупокоенный дух чем-то напоминал мне призрака из легенд. Невинно убиенный бродит по пустым залам древнего замка в поисках своих мучителей, гремит цепями и скрипит половицами, желая возмездия… С такими справлялись либо путем экзорцизма, либо путем исполнения воли привидений. Ну, по крайней мере, страшилки так гласили.

А что если я попробую упокоить этого духа? Но не экзорцизмом, разумеется, а при помощи того, что было мне доступно.

— Миш, — я протянул ему руку. — Ты сказал, что хочешь к родным. Возможно, я смогу это устроить. Хочешь увидеть маму и Петра? Если я скажу, что ты можешь с ними соединиться, это тебя утешит?

— Но они же умерли…

— Так и ты уже не особо и живой, — отозвался я. — Точнее, живой, но в другой форме. Нематериальной. Но ведь и твои умершие предки стали духами. И мама, и брат, и дедушка… И даже дядя Андрей, правда, с ним вы не сможете повидаться. Его отсекли от рода. Ты ведь скучаешь по ним?

— Да, конечно, — смущенно ответил неупокоенный. — Но как мы…

— Если я пообещаю поискать их вместе с тобой и провожу тебя к ним, ты сможешь перестать думать о возвращении в свое физическое тело? Ведь обратно в тело пути нет, а там, с Родом, ты больше никогда не будешь одинок. Встретишься с родными, соединишься с силой, станешь ее частью… Ты просто станешь другим, примешь иную форму. Но ты будешь с родными — со всеми, кого любил. Ты и сам станешь той силой, что будет помогать потомкам. Оберегать и охранять. Тебя станут почитать, и ты обретешь еще больше силы — пусть и в другой форме. Но это хороший исход, — уговаривал, словно баюкал я. — И мало кому доступен, но наш Род силен и древен. Будет здорово, если ты укрепишь его.

Дух глядел на меня с недоверием.

— Откуда ты все это знаешь?

— Что-то рассказали, что-то понял сам, соприкоснувшись с Родом.

Во что-то из этого мне просто хотелось поверить, но и обманывать несчастного неупокоенного мне не хотелось. Кажется, я все же нащупал. Тело отзывалось на присутствие старого хозяина — он покинул оболочку, но связь осталась. И эта связь создавала помехи мне каждый раз, когда я пытался использовать родовую силу. Прямо как в паззле: один элемент поставили неправильно — и все, мозаика не складывается.

И тут возникал еще один вопрос: если старшие родичи накосячили с ритуалом, то насколько серьезно это могло повредить родовую структуру? И повредило ли? Не нарушили ли они и другие процессы? Но вряд ли сейчас я мог это понять — уровень