он думает. Мне должно было быть на это плевать.

— Мля… — простонал Вова, морщась. — Тошнит…

— Черт, босс, че делать? — сразу занервничал водитель. — Он сейчас весь салон уделает.

— Гони, — спокойно сказал Матвей. — Не уделает он ничего. Нечем уделывать.

— Откуда знаете?

— Видно по роже, что он в себя иглу вгонял, а не жрал. В эту дыру только такие, как он, и ходят.

Он был прав. Место на самом деле было сомнительное. И нормальные люди туда нос не сунут. Потому что ночь в этом клубе может закончиться для тебя не очень хорошо. Если бы не Вовка, я бы туда вообще не пошла. Но брата нужно было вытаскивать. И я не могла сидеть без дела.

— Сегодня не вторчит. Но если продолжит, то быстро окажется под землей, — спустя какое-то время, снова сказал Новак.

Он говорил очевидные вещи. Я и сама понимала, что будет, если Вова не остановится. Я же не понимала, чем могла ему помочь. Потому что только сегодня поняла, что мой брат подсел на наркоту. Почему я не заметила этого раньше?

Посмотрела на бледное лицо брата и еле сдержала слезы. Он был младше меня. Временами ветреный, импульсивный, нервный, но… всегда знал, чего хочет и прямо шел к своей цели. Что же случилось, что он поступил таким образом? Что если сегодня он вообще вгонял в себя наркоту в первый раз? А ведь кому-то хватает и малой дозы, чтобы отправиться на тот свет. Пожалуй, это все, что я знала о наркотиках.

Машина не сбавила скорости. Мчалась по пустой дороге, резко поворачивала, издеваясь над тормозами. Время от времени они жалобно визжали. У меня же от такой езды сердце в пятки уходило. Обычно, такая езда плохо заканчивается.

Когда увидела по правую руку от себя высокий бетонный забор, сразу поняла, что мы таки добрались до нужного места. Проехали беспрепятственно через один из въездов и поехали дальше, по территории больницы.

Корпусов здесь было много. Если не знать, куда идти, можно было легко потеряться и плутать с час, ища нужное отделение. Но водитель Новака знал, куда ехать. И, кажется, нас здесь уже ждали. Потому что, как только остановились у приемного отделения, в нашу сторону заторопились врачи с каталкой, на которую очень быстро сгрузили тело моего брата.

— Не высовывайся, — предупредил Матвей, выходя из машины.

Вдалеке послышался звук сирены, в стекле заднего вида замелькали мигалки. Еще кого-то привезли. Но я не сразу обратила внимание на скорую. Смотрела, как брата перевозят к приемному отделению и… Не знала, что скажу на утро матери. Как объясню, что он в больнице. Рассказать про передоз духу не хватит. Но долго скрывать от нее правду было невозможно. И лучше бы, чтобы к моменту, когда правда вот-вот раскроется, Вовка уже был в себе. Вся загвоздка в том, что он навряд ли сможет так легко бросить наркотики.

Пока врачи вместе с каталкой не скрылись за стеклянными дверями отделения, я не могла отвести взгляда. В машине никого не было, так что никто и ничто не могло отвлечь меня от наблюдения. Я, признаться, понятия не имела, что будет дальше. Как проходит лечение, пускают ли к таким посетителей и долго ли Вовку продержат в больнице. Насколько был сильным передоз и давно ил он сидит на игле… Я ничего не знала. Но если бы была внимательна к брату, то изменения в нем заметила бы сразу.

Потом я перевела взгляд на скорую. Из нее как раз выдвигали каталку, на которой лежала миниатюрная девушка. Младше меня, тощая, бледная, словно мел. Не стоило и сомневаться, по какой причине ее привезли именно сюда.

Неужели им не дорога жизнь? Моя мать, будучи тяжело больной, продолжает бороться, пусть и звонит несколько раз на дню, чтобы пожаловаться, как ей плохо. Говорит, что устала, что больше не хочет бороться. Однако, несмотря на это, держится. И ведь она пока не знает, что у нас появились деньги на ее лечение…

А сколько потребуется для того, чтобы вытащить Вову из зависимости, которая уже перехватила ему горло и тянула на дно?

Я прикрыла лицо руками и все-таки расплакалась. Потому что было тяжело. Я все думала, что подобное меня и моих близких не коснется. Как же я заблуждалась! Теперь понятия не имела, как быть дальше. А обращаться к Новаку боялась. Только вот, если подопрет, и от этого будет зависеть жизнь брата, готова была снова быть униженной.

Новак с водителем вышли из машины, как только припарковались неподалеку от входа в отделение. Потом Матвей ушел в приемное, а водитель остался стоять у машины, нервно затягиваясь сигаретой. Он периодически скашивал на меня взгляд. Будто прикидывал, с какой стороны я сигану на выход и попытаюсь сбежать.

Несмотря на все это, бежать я никуда не собиралась. Потому что от Новака сейчас зависела жизнь близких мне людей. Он об этом знал, поэтому и стал вести себя более раскованно при мне. Небось, считал меня кем-то в роде домашнего животного. Или игрушечного робота.

Мне было трудно взять себя в руки. Я плакала, меня трясла мелкая дрожь. Но когда я увидела Матвея, выходящего на улицу, стало чуточку легче. Несмотря на то, что я видеть его не могла, сейчас он был одним из тех, от кого зависели моя судьба и жизнь.

Матвей сел в машину, за ним в нее загрузил свое мощное тело водитель.

— Трогай, — приказал Матвей, и машина снова сорвалась с места.

— Я не могу переговорить с врачами? — спросила, оборачиваясь назад и смотря на отдаляющееся здание больницы. — Узнать, что с братом и…

— Я все знаю, — отмахнулся от моих слов Матвей. — У тебя есть вопросы?

Автомобиль снова завизжал и резко взял вправо. Из-за этого я чуть было не свалилась на сиденье машины.

Вопросы у меня были, и я не собиралась с ними тянуть. А от меня, судя по всему, не собирались скрывать жестокую правду. Как оказалось, до этого мой брат баловался лишь алкоголем. Разным, иногда смешивал. Сегодняшний день не стал исключением для его экспериментов. Только вот к алкоголю примешались еще и наркотики, которые ему подлили прямо в коктейль. Поэтому на его руках не было следов от уколов. И я не замечала раньше, чтобы он страдал такой зависимостью. Да, выпивал. Но кто из нас этим не грешил? Он уже был совершеннолетним и имел на это право. К сожалению. Единственное, что пока Новаку узнать не удалось, потому что Вовка еле ворочал