по клыкообразной форме зубов, заячьей губе, волосах, растущих на ладонях. Классический образ вампира – рыжие волосы и голубые глаза. Как у «святых Бога», так и у «святых дьявола» после смерти останки сохранялись в нетленном состоянии. Погубить вампира можно лишь при помощи осинового кола и серебряных пуль[34].

От вампиров отличали волкодлаков (с легкой руки А. С. Пушкина в обиход вошел термин «вурдалак»). Колдуны обладают способностью оборотнических метаморфоз. Излюбленным животным для воплощения оборотней является волк («ликантропия»). Не исключено, что ликантропия имеет истоки в тотемистических архетипах племенной традиции. Пассионарии в дружинах викингов, «берсеркеры», принимали перед битвой галлюциногенный наркотик, надевали на себя шкуры медведей или волков и в таком состоянии вступали в бой. Классический сюжет разоблачения волкодлаков повествует о нанесении увечья волку, после чего обнаруживался человек со следами аналогичного повреждения[35].

Как юридическим аспектом крещения являлся договор с Богом, так и колдовская инициация подразумевала подписание конкордата с Сатаной. Дифференциация на «черных» и «белых» ведьм неприемлема для христианской традиции, поскольку любая форма ведьмовства апеллирует к субстанциональному Злу, так как предполагает подписание соглашения с дьяволом. Договоры с дьяволом не были следствием патологического воображения организаторов «охоты на ведьм». Прецеденты таких соглашений известны медиевистам. На Руси лица, предающие душу дьяволу, скрепляли текст договора кровью и бросали в омут. Конкордат с Сатаной предполагало самозванство, ибо нельзя было отречься от крестного имени, не прибегнув к содействию преисподней. Не случайно за самозванцами закрепилась слава чародеев[36].

Ритуал договора с дьяволом в представлении демонологов включал несколько непременных компонентов. Признание покорности перед князем тьмы символизировал поцелуй ягодиц дьявола, роль которого исполняли нечистые существа – козел или жаба. Дешифровка эзотерической подоплеки сказки о царевне лягушке указывает на контринициационную природу поцелуя демонического животного. Неофиты производили «попрание креста», выражавшееся в оплевывании и других надругательствах над распятием. Новообращенные слуги Сатаны осуществляли ритуал смывания елея, провозглашали отречение от крестных родителей, вместо которых назначались наставники из ведьминской иерархии. Клятва на верность дьяволу произносилась в магическом кругу и сопровождалась посвящением ему клочка одежды или пряди волос. Подвергался закланию ребенок, не достигший трехлетнего возраста. Инициируемый также преподносил хозяину в подарок цветок черной масти. Неофит клялся никогда не принимать причастия и не использовать освященную воду. Договор возлагал на дьявола обязанность оказывать содействие представителям «синагоги Сатаны» в их земной жизни, за что он получал в свое распоряжение их душу и тело после смерти.

По убеждению малоросских крестьян, быстрое обогащение человека может произойти не иначе, как при содействии нечистой силы. Примечательно, что таких богачей народ именовал фармазонами, т. е. франкмасонами. Следственные изобличения тамплиеров на Западе и жидовствующих на Руси содержат в себе все перечисленные компоненты контринициации. Вопрос о том, придерживались ли еретики данного ритуала, или все свидетельства о нем представляли собой либо ложь, либо вид религиозной фантасмогории мнимых очевидцев – фанатиков, остается открытым.

Периодически устраивались ведьмовские мистерии – шабаши. Вселенские шабаши приходятся на 31 октября (праздник всех святых) и 30 апреля (Вальпургиеву ночь). Вероятно, что осуществляемое 31 октября протестантское празднование по случаю первого публичного выступления М. Лютера против индульгенций (не случайно католики полагали Лютера Антихристом) и первомайские манифестации международной солидарности трудящихся восходят к мистериальным языческим торжествам. Рангом ниже котировались четыре великих шабаша: 2 февраля (на Сретенье), 23 июня (на рождество Предтечи), 1 августа (на Преображенье) и 21 декабря (на день святого Фомы). Также проводились региональные и даже национальные съезды ведьм. Локальные шабаши устраивались в любые дни, за исключением субботы, поскольку последняя посвящена Деве Марии. Сакральным центром вселенских мистерий являлась гора Брокен в Германии (или Лысая гора в славянской демонологии). Местом проведения региональных ассамблей ведьм могли служить перекрестки дорог, горы, лесные поляны, необработанные поля и даже заброшенные церкви[37].

Принцип контринициации находил наиболее яркое преломление в отправлении демонической литургии, именуемой в католической литературе «черными мессами». В России «черные мессы» весьма напоминали оргии «Всешутейшего, всепьянейшего собора» Петра I[38]. Представленная модель ритуала контринициации являлась типовой схемой, которая допускала вариативность деталей исполнения обряда.

Демонологическая конспирология конструировалась как антисистема христианского мироздания. Показательно, что апогей демонологических исследований и охоты на ведьм приходится на «осень средневековья», а не на времена раннего христианства, когда элементов языческой магии в народной культуре имелось несравненно больше. Языческая полицентричность не предполагала концепции демонологического заговора, которая становилась актуальной лишь в контексте дихотомических принципов мышления.

В контексте норм современного мировосприятия демонологические трактаты средневековых авторов приобретают гротескные формы, а охота на ведьм предстает как род коллективного безумия. Но существование дьявола является проблемой, не разрешимой опытом эмпирических доказательств. Сами попытки представить демонологическую картину антимира в качестве фантасмогории могут быть интерпретированы как происки Сатаны. Если допустить хоть долю истинной информации в сообщениях демонологов, тогда весь хрестоматийный вариант исторического развития следует переписывать заново. Во всяком случае, для средневекового общества заговор дьявола являлся безусловным фактом, и вера в него определяла специфику христианской ментальности.

Эсхатологическая перспектива преображения человека

Эсхатологическая перспектива предполагала, что в последние времена не только сменятся земля и небо, но и произойдет преображение человека. Непосредственного указания о преображении человека в Новом Завете не содержалось, но учение о нем стало фактической основой православной антропологии. Преображение понималось в двух проекциях: актуальной – через принятие христианства и духовное просвещение и эсхатологической – изменение человеческой природы.

Душа, согласно учению отцов церкви, наделялась тремя «силами». Разумная сила души проявлялась в заложенной в ней способности к различению добра и зла. Это качество не тождественно рациональности. Дело состоит не в способности мыслить вообще, а в способности мыслить этически. Раздражительная сила души проявляется в эмоциональных реакциях на добро и зло. Именно через нее реализуется рвение к свершению духовного подвига. Дело раздражительной силы души, полагали отцы церкви, – гневаться на дьявола. Эмоциональность духовная и эмоциональность сензитивная жестко противопоставлялись. Наконец, третья вожделевательная сила души проявляется в целевой духовной устремленности человека. Через нее человек личностно устремляется к Богу и отвращается от дьявола.

Сложная теургическая концепция генезиса различных форм жизни с проекцией на различие типов человеческих сообществ была разработана гностиком Валентином. Его часто характеризуют как самого значительного гностического философа за всю историю гностицизма. Согласно Валентину, существующие формы жизни есть, эоны – особые субстанции, производные от первоэона – первоначала, первоотца, глубины сущего. Один из них – женский эон София – сущностно определяется стремлением к познанию. Но неодухотворенное познание ведет к эонической деградации. София низвергается в бездну, низводится до низших, темных, сугубо материальных состояний бытия. Спасение Софии связывалось с эоном Христа. Христос соединил разумное с духовным.