Сегодня я спасла чью-то жизнь. Именно ради этого я стала полицейским.

На часах 22:30, и я вздыхаю, глядя из окна третьего этажа на черное лондонское небо. Я понимаю, что вернусь к маме и папе только после полуночи, и мое тело обмякает, когда я представляю свою уютную постель. А затем мне в голову приходит интересная мысль: «Сегодня ты спасла чью-то жизнь». Я расправляю плечи и поднимаю голову. Вдруг мне становится все равно, как далеко я нахожусь от постели и насколько сильно ноют у меня ноги. Я наконец это сделала. Сделала то, ради чего выбрала эту профессию. Благодаря мне чья-то дочь вернется к родителям.

04. Уормвуд-Скрабс

Я с силой захлопываю дверь и проворачиваю старый замок. Скрежет металла по металлу больше не заставляет меня морщиться. Уже 23 июля 2005 года, и я проработала в Службе столичной полиции девять месяцев. Формально я все еще стажер, а не полноценный констебль, но несомненно, выполняю все его обязанности. Прошло две недели и два дня с террористических атак на транспортную систему Лондона, в результате которых погибли пятьдесят два человека. Я подхожу к зеркалу и застегиваю жилет с эмблемой Службы столичной полиции. Всего два дня назад должен был произойти очередной террористический акт, который не удался, потому что бомбы не сдетонировали. У меня под глазами большие темные круги. Я поправляю галстук, чтобы он располагался прямо в центре воротничка. С 7 июля я практически живу на работе, но я не против. Никто не против на самом деле.

Я смотрю на часы: 20:30. До прошлого вечера я думала, что сегодня мне предстоит работать в вечернюю смену. Я должна была ездить по вызовам с 14:30 до 22:30 в своем боро. Однако сейчас смены меняются быстро. Мне сообщили, что я буду работать в ночную и отправлюсь в Уормвуд-Скрабс. В парке нашли подозрительный рюкзак. Должно быть, в нем что-то опасное, раз туда направляют целый фургон полицейских. Я беру сумку и иду к лестнице. Спускаюсь через две ступеньки и выхожу во двор, где уже ждет автомобиль. Я улыбаюсь инспектору и радуюсь про себя, что на смене именно он. Ночные смены в фургоне с инспектором-бюрократом – то еще веселье. Сержант мне тоже нравится. Мое настроение поднимается. Всего нас восемь: инспектор, сержант и шесть констеблей. Мы с другими констеблями забираемся в машину и выбираем, куда сесть, – мест много. Такие фургоны рассчитаны на крупных полицейских со щитами и в касках, которые обычно следят за порядком на общественных мероприятиях. Металлические решетки закрывают ветровое стекло и окна на задних дверях. Сегодня в них нет никакой необходимости. Я стряхиваю крошки чьего-то обеда со своего сиденья и усаживаюсь. Обед и ужин полицейские называют закусками. А если кто-то везет «тело», это значит, что полицейский арестовал человека, а не нашел труп. Преступников называют «шлаки». Забавно, но такому нас не учили в Хендоне. Я использую эти слова, чтобы вписаться, но дается это нелегко.

Я наступаю на пустые пакетики из-под чипсов и встряхиваю головой от отвращения. Чехлы на сиденьях, которые используются уже много лет, лоснятся и покрыты пятнами. Ремни безопасности жалко свисают – ими пользуются редко. Внутри фургона душно и немного пахнет потом. Я единственная девушка в команде, и все начинают ругаться матом еще до того, как мы успеваем выехать.

Сержант садится за руль, а инспектор занимает переднее сиденье. Когда мы направляемся в сторону Западного Лондона, я стараюсь сдержать зевок. На мне пуленепробиваемый жилет, и я чувствую, как по спине текут струйки пота. Я смотрю на дорожное движение и гадаю, куда направляется каждый водитель. Готова поспорить, что никто не них не едет работать с бомбой. Уже не в первый раз я думаю о том, насколько хороша моя работа. Не просто хороша, а великолепна, черт возьми. Ничто не сравнится с быстрой ездой по Лондону в полицейском автомобиле. Голос инспектора возвращает меня в душный интерьер фургона.

– Итак. Все знают, куда мы едем?

В ответ раздается бурчанье.

Инспектор закатывает глаза:

– Да вы просто полны энтузиазма!

Мне нравится его чувство юмора. Он никого не называет по имени и всегда выкрикивает либо фамилии, либо номера на погонах. Мне по душе его старомодный подход. В отличие от многих его сверстников, он нашел баланс между дисциплиной и уважением.

– Для тех, кто не в курсе, в мусорном ящике в парковой зоне напротив тюрьмы Уормвуд-Скрабс было обнаружено неразорвавшееся взрывное устройство. Очевидно, смотритель парка нашел рюкзак, расстегнул его и потряс, а потом чуть не наложил в штаны, когда оттуда выпали провода и взрывчатка.

– Черт возьми! – бормочу я.

– Ты совершенно права, 215, – продолжает он. – Устройство сейчас обезвреживается саперами, и, разумеется, место его обнаружения является важным местом происшествия. Очевидно, все это может быть связано с попыткой террористического акта два дня назад, поэтому на месте работают специалисты из контртеррористического управления.

Несколько секунд в фургоне стоит тишина, а потом гомон возобновляется. Саперы, которых упомянул инспектор, – это полицейские, специализирующиеся на обезвреживании взрывных устройств. Мой пульс учащается, когда я думаю о ночи впереди. Обычно работа на месте происшествия довольно скучная, но сегодня все будет иначе. Я рада уже тому, что участвую во всем этом. Если брошенный рюкзак сможет вывести нас на террористов, то работа на месте происшествия стоит потраченного времени. Я испытываю странную гордость при мысли о том, что я одна из избранных. Cмотрю в окно и понимаю, что мы доехали до реки.

Впереди интересная ночь: вдруг нам удастся напасть на следы террористов, заложивших неразорвавшееся взрывное устройство в парке.

– Переезжаем на темную сторону, парни, – кричит сержант с переднего сиденья.

«Парни» смеются, а я даже не собираюсь напоминать, что я девушка.

– Энди, сколько времени? – говорит Джозеф. Это хороший полицейский, который работает уже много лет. До этого служил в армии. Он всегда рассказывает интересные истории. Я смотрю на него со своего места, а он ухмыляется в ответ. Энди новичок, и всего пару недель с нами. Остальные в фургоне взволнованно задерживают дыхание, ожидая реакции Энди. Это старый трюк. Я замечаю, что даже инспектор навострил уши и склонил голову в нашу сторону.

Сидя в середине фургона, я вижу затылок Энди. Он наклоняет голову, и я представляю, как он приподнимает рукав джемпера на запястье. Не делай этого, Энди. Но я знаю, что он назовет время. Вероятно, он впервые в фургоне, и