— Я проверил твою ДНК, и нет смысла бороться с правдой. Ты, должно быть, результат того времени, когда дравийцы впервые посетили Землю. Ты в основном человек, но нельзя отрицать твое наследие. Твой дар — достаточное доказательство.

Я изучал человеческую ДНК, и есть определенные научные факты, с которыми ты не можешь поспорить. — Если он действительно провел тестирование, о котором говорит, то я мало что могу опровергнуть. Особенно если принять во внимание, что их технология превосходит все, что я видела на Земле.

На трясущихся ногах возвращаюсь к креслу, которое занимала раньше, и плюхаюсь на него. Нужно многое переосмыслить и принять.

Брэкстон опускается на колени рядом со мной, кладя свою руку на мою.

— Я проведу тебя через это, но ты должна доверять мне. — Он проводит большим пальцем по моим костяшкам в нежной ласке, заставляя мою кожу покалывать. — Ты можешь это сделать?

Доверять. Это такое многозначное слово, полное потенциальных невыполненных обещаний наряду с благими намерениями, которые ни хрена не значат. Я все еще пытаюсь восстановить свою веру в человечество, особенно в мужчин. Знаю, что Брэкстон — это не все мужчины. Черт, он даже не человек, но все еще мужчина.

Могу ли я сделать для него исключение?

— Я могу попробовать, — отвечаю со всей честностью.

— Это уже начало.

Я убираю руку, когда чувство уязвимости ползет по моему позвоночнику.

— И что теперь?

Брэкстон поднимается на ноги.

— Теперь ты будешь тренироваться.

***

Два часа спустя я потею больше, чем если бы пробежала десять миль.

— Почему это дерьмо такое сложное? — спрашиваю сквозь стиснутые зубы. Я смотрю на миску, желая, чтобы та поднялась в воздух, как тарелки и столовые приборы раньше.

— Это потому что ты пытаешься заставить его, — говорит Брэкстон. — Дар — это естественная сущность, как дыхание. Чем больше ты концентрируешься на этом, тем труднее это будет становиться. Давай попробуем это.

Я громко выдыхаю и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.

— Что ты имел в виду?

— Иди сюда.

Я медленно поднимаюсь на ноги, глядя на Брэкстона. Он не сделал ничего даже отдаленно неподобающего, и все же мне трудно игнорировать его чувственность. Он прикасался ко мне несколько раз, но в медицинских целях, и хотя уже больше привыкла к этому, мне все еще не совсем комфортно. В прочих же случаях прикосновение объяснялось целью защитить или утешить меня. Хотя ясно вижу жар в его взгляде, он не пытается это скрыть. Но и ничего не делает с этим.

Хотя возможностей для этого имелось полно.

— Закрой глаза, — инструктирует он. Я бросаю на него скептический взгляд, но он выгибает бровь, явно не в настроении выслушивать мои пререкания. — Хорошо, — говорит он, когда я подчиняюсь. — Теперь представь, что дар — это электрический ток, постоянно текущий через тебя.

Я делаю глубокий вдох и действительно пытаюсь сосредоточиться на том, что он говорит. Знакомое ощущение силы пробегает рябью под моей кожей, словно подтверждая ее присутствие. Это успокаивает, и я уговариваю его распространиться по всему моему телу, а не только по рукам, где она обычно собирается.

— Хорошая девочка, — бормочет он, его голос близко к моему уху. Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться и не открывать глаза, когда его дыхание касается моей щеки.

— Твой дар — это часть тебя, но он не контролирует тебя. Точно так же, как диктуешь скорость своего дыхания и темп шагов, ты будешь регулировать свой дар.

Я киваю. Чувствую, словно дар сконцентрирован в моих руках, но теперь рассеяла его по всему своему телу.

— Хорошо. — Его кончики пальцев касаются моих костяшек. — Наш дар легче всего выбросить из наших рук, будь то пальцы, ладони или и то, и другое. Вот почему ты чувствуешь это там больше всего, но ты должна быть уравновешенной. Дар должен собираться только в центральном месте непосредственно перед тем, как ты его выпустишь. Понимаешь?

— Да. — Мой голос звучит хрипло, поэтому прочищаю горло. — Понимаю.

— Я собираюсь прикоснуться к тебе. Не пугайся.

Я готовлюсь к контакту, благодарная за предупреждение. Это кажется глупым после того, как он столько раз касался меня руками, но сейчас чувствую себя по-другому. Это более интимно.

Он берет меня сначала за одно запястье, потом встает позади меня и обхватывает другое. Его грудь касается моей спины, когда он наклоняется вперед, поднимая мои руки. Я жду, что холодный ужас охватит меня, и мое сердце сожмется от страха, но ничего не приходит.

Вместо этого обнаруживаю, что мое сердце трепещет от его близости.

— Не думай ни о каком конкретном объекте, — говорит он низким голосом. — Вместо этого подумай о своих намерениях. Что ты делаешь и почему?

Я обдумываю это в течение минуты, прежде чем дать ему свой ответ.

— На Земле я хотела защитить себя. Это было моим первоначальным намерением. А потом… — Я не хочу озвучивать уродство, придавать ему реальность, которой избегала.

Он проводит большим пальцем по моему запястью в знак утешения.

— Самозащита — одна из самых естественных реакций, вот почему твой дар усилился, но он был вызван к жизни эмоцией еще более глубокой, чем эта.

— Гнев? — спрашиваю я.

— Боль.

Я обвисаю в его объятиях, и Брэкстон быстро обнимает меня. Вместо паники есть только облегчение. Я крепко зажмуриваюсь, когда образы бомбардируют мой разум своей ужасной историей. Меня пробирает озноб, но тепло его тела умудряется сдерживать его, так что едва осознаю это.

— Только такая сильная эмоция, как эта, могла вызвать дар, — продолжает он, прижимая меня к себе и прикасаясь своей щекой к моей. — Единственные, кто может соперничать с этим, — это страх и ярость. Я полагаю, именно поэтому ты проявила столько силы, несмотря на свою разбавленную родословную. Однако она все еще течет через тебя с огромной силой. Я знаю многих дравийцев, которые не обладают даром, и даже тех, у кого он есть, но они не могут повторить то, что ты сделала на Земле.

— Если бы только я добралась туда раньше, — подавляю я рыдание.

— Результат был бы тем же самым.

Мои глаза распахиваются, и я поворачиваюсь в его объятиях, кладя руки ему на грудь.

— Откуда ты знаешь? — в моем голосе звучит отчаяние. — Я могла бы спасти их.

Он вздыхает и медленно качает головой, его руки теперь лежат на моей пояснице. Я испытываю огромное облегчение, но все же хочу, чтобы он крепко меня обнял.

— Ты бы стала свидетелем их убийства и попала в