Мэгги невинно заморгала:

— Правда? Помнится, ты что-то говорил о язвочке во рту…

Джини смутился и неопределенно пожал плечами:

— Ну, ощущения примерно одинаковые. Что укус, что язвочка. В общем, так с ходу и не разберешься, что у тебя там во рту происходит.

Мэгги перелистнула в блокноте несколько страничек.

— А вот дом Сэмплов действительно стоит внимания. Их земли простираются в предместьях Вашингтона в районе Мерриам аж на сорок акров. Большую часть этой территории покрывают леса и густой кустарник. Кстати, мне обещали в скором времени сделать снимок с вертолета. Особняк состоит из пятнадцати комнат, и его выстроил еще до гражданской войны один табачный магнат из Виргинии. С тех пор хозяева несколько раз менялись — там обитали и политики, и плантаторы, а начиная с 1911 года дом долгое время почему-то пустовал. Потом его купил Жан Сэмпл, когда в 1973 году его назначили в дипломатический корпус в Вашингтоне. И с тех пор Сэмплы живут в этом доме.

В этот момент к их столику подплыла официантка с подносом и поставила перед ними отбивные и яичницу. Джини обильно посыпал черным перцем свою порцию, а Мэгги тем временем продолжала зачитывать записи:

— Жан Сэмпл является, то бишь являлся, весьма образованным и состоятельным человеком. Он родился во Франции в 1919 году в богатой семье. Его родители почему-то всегда верили в то, что их отпрыск сделает блестящую дипломатическую карьеру. В 1951 году Жан Сэмпл был назначен атташе в Египет. Там он и познакомился со своей будущей супругой Лейлой. О ней мне удалось наскрести очень мало — только то, что ее девичья фамилия — Мисаб, и почти всю жизнь она провела в Судане. Лори — их единственный ребенок. Девушка родилась в Париже восемнадцать лет назад.

Жан буквально с ума сходил по природе и диким животным. Он жертвовал колоссальные суммы различным организациям по охране животных и, в частности, национальным заповедникам в Африке. Однако в то же самое время Жан был заядлым охотником, и вот как раз во время охоты его и растерзали медведи. У меня есть заключение канадского судебного эксперта по поводу этой смерти.

Нахмурившись, Джини подцепил вилкой кусочек отбивной и, почти не прожевывая, проглотил его.

— И это все? — сердито буркнул он. — А как насчет ценностей? Что за коллекция у него в доме? То есть мне важно знать, почему особняк так тщательно охраняется.

— Там нет ровным счетом ничего, — отрезала Мэгги. — Я переговорила кое с кем из французских дипломатов, лично знавших Жана, и все они в один голос заявили, что ничего он не коллекционировал. Жан слишком дорожил своими близкими и все свободное время находился в кругу семьи Да, еще они говорили, что жена его — сногсшибательная красавица с этими, как же он назвал их… Une grande poitrine.

— А что это такое?

— Большие сиськи Я, честно говоря, считала, что ты не настолько слаб во французском, но раз ты уж даже таких слов не понимаешь…

— Ну, хватит надо мной издеваться. Займись-ка лучше отбивной.

Расправившись наконец с обедом, они миновали Белый дом и направились в контору Джини. День был пасмурный, такие частенько выпадают в сентябре и октябре, когда погода в Вашингтоне вдруг начинает капризничать. Где-то высоко в небе взвыл реактивный самолет.

У подъезда департамента Мэгги взяла Джини за руки и, потупившись, пробормотала:

— Спасибо за обед. Это была самая вкусная отбивная в моей жизни.

— И мне тоже понравилось. Слушай, может, нам стоит почаще обедать вместе?

— А зачем? — отозвалась она, словно не понимая его вопроса.

Джини удивленно посмотрел на нее, а потом улыбнулся и чмокнул ее в лоб.

— Ну, разумеется, не только обедать. Могут ведь у старых добрых друзей возникнуть общие интересы!

— А ты обещаешь вести себя хорошо и проявлять осторожность?

— Осторожность?

Она застегнула свою шерстяную кофточку и пояснила:

— Это слова одного из тех французских дипломатов. Я не стала сейчас упоминать эту фразу, потому что и мне самой она показалась несколько нелепой. Какая- то недосказанность, что ли.

— И что же? Проявлять осторожность к ее цепным псам?

— Нет, дело гораздо сложнее. Когда я выудила у этого дипломата все сведения, касающиеся миссис и мисс Сэмпл, он вдруг спросил, кто же так ими интересуется и не пахнет ли тут близкой свадьбой. Я ответила, что сомневаюсь в этом, и вот тогда дипломат выдал буквально следующее: «Если кто-то вдруг задумает жениться, предупредите его насчет танца». То ли я плохо расслышала, но была настолько ошеломлена, что даже не переспросила.

— Танца? Это еще что за чертовщина?

— Понятия не имею. Я же говорю — чушь какая- то. Но я подумала… может быть, это тебе о чем-нибудь скажет. На всякий случай предупреждаю.

Джини взял ее под руку и расхохотался. Его смех, гулким эхом отразившись от стен, прозвучал неестественно.

— Милая моя Мэгги, — заговорил он наконец. — Самой непростительной глупостью с моей стороны было бы жениться на Лори Сэмпл, а тем более — на ее матушке. То, как она вела себя вчера, дает мне все основания полагать, что мы с ней вообще больше никогда не увидимся. Так что оставим в покое эту историю и особенно какие-то загадочные танцы.

— Ну, не знаю, — пожала плечами Мэгги. — Ты мне всегда представлялся этаким отцом семейства с кучей детишек и огромным загородным домом.

— И чтобы рядом со мной находилась эта Лори Сэмпл? Да ты шутишь!

— Ничего-ничего. В один прекрасный день тебе самому захочется осесть где-нибудь за городом и обзавестись семьей. Только раньше мне почему-то верилось, что рядом с тобой окажусь именно я.

Джини застыл на месте, не зная, что и ответить. Порывистый ветер растрепал его кудри. Природа щедро одарила Джини внешностью. У него было твердое и решительное лицо — лицо истинного политика. Однако, подобно всем демократам, Джини мог в зависимости от обстоятельств казаться и агнцем божьим.

— Мэгги… — начал было Кейлер, но девушка замотала головой и, резко повернувшись, быстро зашагала прочь.

Сделав несколько шагов, Мэгги остановилась и тихо произнесла:

— Впрочем, это не важно, главное, чтобы все, что ты делал, шло тебе на пользу и приносило радость.

А потом перешла на другую сторону улицы и вскоре скрылась из виду, оставив Джини в одиночку наслаждаться величием выбранной профессии.

* * *

Спустя час Джини снял очки в роговой оправе и выключил настольную лампу, Отчет был уже почти готов, и Кейлер решил еще раз пробежать глазами текст, чтобы отшлифовать его. От сумрачного кабинета веяло одиночеством, хотя небо за