— Что же конкретно ты хочешь узнать?

— Во-первых, мне нужен телефон Сэмплов. Надо выяснить, покидает ли Лори вообще усадьбу, и если да, то куда она ходит. Если же нет, надо узнать, как девушка проводит свободное время. Необходимо сделать несколько фотографий этого поместья или достать готовые, и выяснить подробности гибели Жана Сэмпла. Да, еще: попробуй, если удастся, откопать хоть что-нибудь о матери Лори, миссис Сэмпл. Мне кажется, это настоящий дракон в юбке.

Мэгги с трудом успевала записывать многочисленные пожелания своего шефа. Наконец тот замолчал, и тогда девушка быстро спросила:

— Когда тебе необходимо получить всю эту информацию?

— Ну, допустим, завтра.

— Но завтра же воскресенье! — взмолилась Мэгги.

— Вот и чудненько — тебе ничто не помешает спокойно заняться выполнением моей пустяковой просьбы. Я утром буду у Уолтера. И если к обеду у тебя уже все будет готово, мы сможем заглянуть в какой-нибудь ресторанчик и вместе перекусить.

— Ты обещаешь?

— Клянусь самим Господом Богом. Неужели я рискну обмануть тебя в субботу?

— Так же, как и в другие дни. Кстати, что это ты там все время жуешь?

— Ничего. А почему ты об этом спросила?

— У тебя такая дикция, словно ты там еще и закусываешь.

Джини осторожно дотронулся до распухшего языка.

— А, вот ты про что… Нет, я ничего не ем. У меня болезненная язвочка во рту, от этого и дикция изменилась, наверное.

— Ну все, Джини. Увидимся завтра. Не забудь про свое обещание насчет обеда.

— Пока, моя обожаемая Мэгги.

Положив трубку, Кейлер испытал что-то вроде угрызения совести. Конечно, далеко не лучший вариант — просить именно Мэгги разузнать все о Лори Сэмпл, но во всем мире не было второго такого человека, который смог бы справиться с этой сложной задачей быстро и тщательно, с настойчивостью настоящего книжного червя. Если бы Джини попросил заняться таким щекотливым вопросом Марка Уэллмана или любого другого мужчину из своего отдела, он мог бы голову дать на отсечение, что история с прокушенным языком и застрявшим ботинком за каких-нибудь пятнадцать минут облетит весь Вашингтон. Ведь наверняка романтическое поведение Кейлера не укрылось бы от всевидящего дипломатического ока. А сколько таких глаз было устремлено на Джини во время банкета! Поэтому разузнать теперь что- нибудь казалось Кейлеру делом чрезвычайно трудным.

Джини попытался сосредоточиться и решить очень важный вопрос: стоит ли ему осушить еще один стаканчик или пора уже остановиться. В довершение всего на него неожиданно навалилась усталость, тело ныло и молило об отдыхе, и Джини в конце концов сдался. Он разделся и забрался в душ. Стоя под струями воды, Джини опять невольно начал размышлять о Лори Сэмпл. В его мозгу снова и снова прокручивались сцены банкета, начиная с внезапного появления Лори. Джини то и дело вспоминал сладостное томление, охватившее его, когда он прикоснулся к упругой груди девушки. Кейлер схватил губку и кусок мыла и начал неистово тереть свое тело, внезапно осознав, как сильно возбудила его Лори Сэмпл.

* * *

Они решили наведаться в небольшой ресторанчик, расположенный неподалеку от конторы Уолтера Фарлоу, и, устроившись за уютным столиком возле зеленого витражного окна, заказали отбивные и яичницу. Это заповедное местечко любили посещать политики. Когда наступало обеденное время, ресторанчик заполнялся до отказа. Опытный глаз, издалека отличающий республиканцев от демократов, мгновенно приметил бы и здесь политическое расслоение: «ослы»[1] теснились в полуосвещенных уголках или кабинетах, а «слонов»[2] тянуло поближе к окошкам.

Мэгги выглядела посвежевшей, словно успела хорошенько отдохнуть. Это была миниатюрная симпатичная брюнетка с точеным, чуть вздернутым веснушчатым носиком и огромными карими глазищами. Она всегда напоминала Джини девиц с журнальных обложек. Именно такие фотодивы приветствовали американских солдат, возвращавшихся домой. Скорее всего исключительно эта глупая мысль и явилась поводом для сомнений о возможном браке с Мэгги. Много лет назад, еще в Джек- сонвиле, они стали любовниками. Сначала это была детская любовь, потом она переросла в юношескую. Джини не разлучался с Мэгги, пока им не исполнилось по двадцати одному году.

Вот тогда-то в Джини неожиданно взыграли политические амбиции, а Мэгги решила продолжить образование. Все случилось само собой: и страсть, и привязанность понемногу сошли на нет, пути их разошлись. Кейлера угораздило по уши влюбиться в замужнюю даму чуть ли не вдвое старше его. Джини тогда вдоволь настрадался и долго не мог прийти в себя. Мэгги подцепил какой-то пройдоха из Йельского университета, а потом бросил, так что ей пришлось страдать не меньше, да к тому же еще и сделать аборт.

И вот теперь они снова были вместе — их сближала не только давняя дружба, но и политические пристрастия; оба являлись сторонниками демократической партии, которая всегда стремилась к единству, столь характерному для южан.

Джини принялся отрывать от ломтя хлеба здоровенные куски и запихивать их в рот.

— Ну и как твои успехи? — поинтересовался он. — Что-нибудь есть?

Мэгги усмехнулась.

— Если ты будешь уплетать столько хлеба, то очень скоро обзаведешься брюшком.

— От того, что я ем, еще пока никого не разнесло. Знаешь, чем я, к примеру, подпитывался в течение всего вчерашнего дня? Одним слоеным пирожком и парой стаканчиков виски. А сегодня у Уолтера я почувствовал просто лютый голод, и во время совещания у меня оглушительно бурчало в животе.

Мэгги подняла с пола свою гобеленовую сумку, вынула оттуда блокнот со стенографическими записями и раскрыла его.

— Почти все, о чем ты просил, я выяснила, — деловито заметила она. — Все, кроме телефона. Здесь придется подождать до понедельника, когда начнут работать справочные телефонных компаний.

Джини закашлялся:

— Послушай, я же не последняя государственная фигура. Как же можно заставлять птицу такого полета ждать аж до понедельника? Неужели и Джека Кеннеди вынуждали подождать денек-другой, пока начнет работать какая-то паршивая компания?

— Скорее всего так оно и было, — стояла на своем Мэгги. — Дело в том, что я хотела выяснить это без всякой лишней шумихи, понимаешь? Между прочим, уже сегодня утром мне звякнула секретарша сенатора Хас- баума и очень вежливо осведомилась, как продвигаются на любовном фронте твои дела с несравненной мисс Сэмпл. На твоем месте я не старалась бы привлекать особого внимания к своей персоне, иначе о ваших отношениях затрубят по всему городу.

— О каких еще отношениях? И какой такой любовный фронт? Если, конечно, ты считаешь, что растянутую ногу и прокушенный язык можно считать началом любовных