— Это правильно, следы нужно сохранить.

— Но глянуть все равно надо. Вдруг преступник под кроватью прячется!

Чтобы зайти в дом, совсем не обязательно было переступать через труп тетушки. Можно было войти и другим путем. Игнат отодвинул шкаф в своей комнате. Дверь за шкафом обычная, замок простой, а ключа нет.

— У вас там шомпол в кобуре, — сказал Жуков, обращаясь к Сазонову.

Этим шомполом он замок и взломал без особых трудностей. Капитан с подозрением глянул на него.

В доме все вверх дном, шкафы сдвинуты, вещи разбросаны. Преступник обыскивал дом грубо, как граблями греб — мощно, напористо. И бездумно. Но, возможно, с умыслом.

— Тетя Вика здесь жила, а свои дома сдавала, — сказал Игнат, пытаясь держать себя в руках.

— Дома?

— Два дома.

— Деньги водились, — кивнул Сазонов. Он даже не стал спрашивать, кому тетя Витя сдавала дом. — Я думаю, деньги пропали.

— Не знаю, — пожал плечами Игнат. — Профессионалы так не работают. Вор-профессионал чувствует, где лежат деньги, знает места, где деньги прячут. Он нюхом чует, а не граблями грабит…

— Значит, не профессиональный вор.

— Значит, мог и не найти.

— Но искал!

— Но искал.

— Значит, знал, что деньги водятся.

— Но где лежат, не знал.

— А кто-то мог и знать. — Сазонов повернул голову к Игнату, но глянуть на него не решился.

Он снова попросил у Жукова удостоверение. На этот раз рассматривал его долго, как будто под лупой. Не верил он Игнату, думал, «ксива» липовая.

— Я в этом доме никогда не был. Девять лет меня не было. А приехал только сегодня утром.

Сазонов вернул ему «корочку» и принялся разглядывать отпускной билет. Понять его можно. Игнат мог повздорить с дядей Валей, сгоряча убить и его, и тетушку. Убить и ограбить. Или сделать вид, что убийство произошло с целью ограбления. А может, он действительно решил поживиться за счет родной тетки, уж кто-кто, а Игнат знал, как это бывает.

А еще сколько вопросов появится, когда следствие узнает, что свои дома тетушка завещала Игнату. И ему, и его матери, потому как больше у нее из родных никого не было. Два дома у моря — это по нынешним меркам целое состояние. А Игнату до маленькой пенсии не так уж и много, восемь лет он уже отслужил, осталось двенадцать, и это без учета льготной выслуги лет. А в Хабаровском крае климат суровый, специальное постановление это подтверждает.

— Сначала дома у родителей, затем сюда.

— В Ростове родители.

— В Ростове.

— Сюда поездом?

— Билет показать?

— Да нет, не надо… Пока не надо.

Так же осторожно, как и заходили, они покинули дом. Но на свежем воздухе Игнату легче не стало. Даже, наоборот, навалилась смертная тоска. Стало трудно дышать, но вместе с тем захотелось сесть и закурить. Но он вернулся к подвалу. Сазонов за ним.

— Я думаю, убийца с моря зашел, — сказал Игнат, глядя на бетонную дорожку, которая, пересекая огород, тянулась до самого забора, за которым начинался обрыв.

— А мог с моря?

— И через обрыв мог, и по тропинке. Вдоль забора.

Тропинка эта тянулась по самой кромке обрыва — от дома к дому, на всю длину Виноградной улицы.

— Откуда по тропинке? — спросил Сазонов.

— От реки.

Тропинка со стороны улицы за домом дяди Вали уходила вправо, а затем раздваивалась — одна нитка спускалась к реке, а другая шла в обход участка, продолжаясь по кромке обрыва на всю длину линии. На эту же тропинку можно было выйти, обойдя крайний на улице дом. И в каждом доме на Виноградной имелась калитка со стороны моря, на тропинку к обрыву мог выйти любой, даже курортник. И напрямую к пляжу — через обрыв, рискуя сломать себе ноги. И такие случаи были. Именно поэтому хозяева домов запирали калитки.

— А мог и с улицы зайти, — пожал плечами Игнат.

Он направился к летней кухне, перед которой бетонная дорожка сворачивала вправо под прямым углом. Метров через пять Игнат снова свернул — опять же вправо на девяносто градусов — и вышел к Сазонову, который стоял у входа в погреб. Перед ним Игнат и остановился.

— Убийца мог сделать круг, выйти к подвалу. А тут Валентин Георгиевич. Не знаю, что он делал в подвале. Выходил он без вина. Знаю, что он вышел из подвала и наткнулся на убийцу. И тот его ударил несколько раз в живот. А потом втолкнул обратно в погреб и закрыл за ним дверь. А замок так и остался лежать на полочке. — Игнат бросил взгляд под козырек.

— Откуда ты знаешь, что Валентин Георгиевич был без вина? — Сазонов сверлил Жукова взглядом.

Он совсем не прочь был обвинить его в убийстве, но у Игната железобетонное алиби.

— А в чем он мог его нести, в стеклянной банке? Где осколки? Где вино?… В кувшине? Где обломки?

— А если преступник отобрал у него вино?

— Хм!.. Очень может быть. Если это был зять Валентина Георгиевича.

— Зять?

— Алкаш. Он, кстати, сегодня днем приходил за вином, за деньгами. Дядя Валя прогнал его взашей.

— А зять мог убить?

— Ну, мужик он взрослый…

— А откуда ты знаешь, когда Валентина Георгиевича убили?

— Так температура в подмышечной впадине. Температура тела на два градуса упала. А в подвале температура в районе двадцати градусов…

— Ты по убийствам работаешь?

— И по убийствам работал, — кивнул Игнат. — Думаю, что убивал человек с опытом. Или даже не человек. В смысле нелюдь… Видимо, дядя Валя успел что-то выкрикнуть, — вслух подумал Игнат. — Тетя Витя… Мама Вика вышла на веранду, а убийца уже там. И все те же несколько ударов ножом в живот. Точных ударов, уверенных. Но крови было много. Преступник не мог не замазаться…

— Что ты там про зятя говорил?

— Надо бы съездить, глянуть. Может, он сейчас дома отстирывается.

— Едем?

— Не знаю.

— Что ты не знаешь?

— Да есть у меня другой вариант.

Игнат понимал, что в этом деле местная милиция ему не помощник. Может, Сазонов и не водит дружбу с блатными, но что-то вроде договора о ненападении существует. Не зря же Самойленко не стал задерживать Талого. А ведь Игнат держал его в руках.

Сазонов и Самойленко могут отработать зятя Гену, для них это труда не составит. А Игнат займется куда более сложным делом. И не в пример более опасным. Только вот как ему выйти на Талого и его дружка?

— Что за вариант?

— Да пройтись хочу, посмотреть.

— Что посмотреть?