Шрифт:
Закладка:
Я невольно усмехнулся.
— А китайцы не люди?
Мари пожала плечами и смолчала.
— Хорошо. Вы меня ничем не шокировали. Думаю, скоро заявится этот, Сунь Хуй в Чай или как там его…
Девушка прыснула.
— Для того, чтобы встретить его как положено, вам придется привести себя в порядок, с нажимом продолжил я.
Мари фыркнула.
— Красивей я от этого не стану. Знаете, как меня называли в школе? Дохлым страусом.
— Дело не в красоте, а в спокойствии и уверенности. Растрепа в глазах китайцев — сразу слабак. Хотя вы очень красивы, на самом деле. Через пару-тройку десятков лет ваш типаж станет стандартом красоты на земле.
— А вы откуда знаете? — Мари вытаращила на меня глаза.
— Уж поверьте, знаю, — я спокойно улыбнулся. — Вперед. Расчешитесь, подведите глаза и губы. И побольше уверенности. Главное, ничему не удивляйтесь. И халат смените.
Ждать долго не пришлось. Очень скоро снаружи послышался возмущенный шум.
Я улыбнулся сам себе и вышел.
— Кто ты такая?!! — на меня сразу налетел пузатый и щекастый толстячок в очень похожем на пижаму атласном костюме и косичкой, смахивающей на крысиный хвостик. — Моя Сунь Хуй бумага губернатора писал, а твоя кто?.. — он затряс передо мной смятой бумажкой. — Уходить, моя люди кости тебе ломать, если нет. Доктора работать! Если не работать, я полиция писать, твоя тюрьма сажать!
Позади него стояли несколько дюжих оборванных молодцов с палками, прибывших, видимо, в качестве силовой поддержки.
Остальная публика держалась еще дальше, обступив место действия полукругом.
Позади послышались шаги, из хибары вышла Мари. Спокойная, но бледная, что, как по мне, делало ее лицо еще красивей. Правда несколько жуткой, вампирской красотой.
Торговец сразу переключился на нее.
— Кто это такая? Зачем пришла? Моя сказал тебе, все делай, потом делай. Сначала надо больше платить и работать!
Я немного помедлил, а потом взял за шиворот торговца и изо всех сил саданул башкой об косяк двери. Раздался громкий стук, хибара даже покачнулась, а пузан шлепнулся на землю, смачно приложившись задницей.
Его силовая поддержка было сунулась ко мне, но тут же остановилась, смотря на «Тульский Токарев» в моей руке и переглядываясь между собой. Если они испугались, то не особо сильно, было хорошо заметно, что молодчики подбирают момент чтобы кинуться. Я приготовился стрелять на поражение, но тут из хибары вышел Муся.
Я еще со вчерашнего дня заметил, что у Мусия проблемы с восприятием нового тела. Вот и сейчас, он заявился… заявился задом наперед. Дальше кошак замысловатым акробатическим прыжком перевернулся, высоко подпрыгнул, растопырив лапы, вздыбил шерсть на загривке, и оскалил пасть, показав впечатляющие клыки.
Громилы попятились.
А когда он издал жуткий, свирепый вой, силовая поддержка окончательно стушевалась и в мгновение ока смешалась с толпой.
— Меня прислал губернатор, чтобы проверить как выполняется его приказ… — холодно объявил я. — Шевельнетесь, отстрелю яйца…
А потом принялся пинать торговца. От всей души, но неспешно, чтобы он успевал почувствовать ужас перед каждым приближающимся следующим ударом.
И приговаривал при этом.
— Если завтра не появятся рабочие, я тебе вырежу сердце. Если ты опять начнешь брать деньги за прием, я тебе скормлю твои собственные кишки. Завтра с утра пришлешь двух молодых девушек помогать доктору и свежей, хорошей еды, если забудешь, я тебе вырежу глаза и засуну в твою жопу. Ты понял? Не слышу? Или ты хочешь, чтобы я сварил в масле твоих детей?
Торговец тихонечко пищал и мелко-мелко тряс башкой, даже не пытаясь уклониться от пинков.
Решив, что он проникся, я присел рядом и ласково поинтересовался:
— Хватит? Вижу, что ты понял. Теперь можешь исполнять свои обязательства. А если обратишься к своим дружкам, я сожгу всю деревню. Пшел…
Торговец спешно убрался, а я довольно улыбнулся. Ну вот, прямо на душе теплей стало. Есть много действенных способов вразумить на путь истинный, но для более надежного и глубокого педагогического эффекта следует сочетать их с пиздюлями.
Мари восхищенно прошептала:
— Это… это было так… так… прекрасно. И знаете, наконец, я поверила, что вы настоящий Док Вайт. Но как? Как так получилось?
— Если бы я сам знал, мадемуазель Мерсье… — я пожал плечами. — Это очень долгая и запутанная история…
«Комплекция и внешность женщины для меня не особенно важны, главное, чтобы все предусмотренные природой технологические отверстия были на месте и душа добрая. И чтобы никаких лишних отростков…»
В бытность Доком Вайтом меня постоянно раздирало дикое желание кому-нибудь рассказать свою настоящую историю. С годами оно росло, а к исходу жизни, это чертово желание стало почти маниакальным. Помню в тот день, когда меня перенесло, я уже было совсем собрался намекнуть Малышу, что он пьет с попаданцем.
Но так никому кроме сына ничего и не рассказал. Возможно и зря.
Зря, потому что, когда признался этой девчонке, с меня словно гору сбросили и на душе стало так легко, будто я исповедался перед самим Господом.
Прекрасно понимаю, что исповедь может принести очень много проблем, но не жалею ни о чем. Правда, тот момент, что изначально я из будущего, все-таки опустил. Пока опустил.
— О моей жизни мне нечего рассказать, — я пожал плечами, — чертовы журналюги описали ее до мельчайших подробностей, попутно, присочинив кучу ерунды. А как я с Мусей оказался здесь — вы уже знаете. Почему я в свое теле, а он в чужом, даже спрашивать не стоит — я сам не знаю.
— Не буду спрашивать, — покладисто согласилась русская француженка. — В природе случается много странного и необъяснимого. И не всегда стоит докапываться до истины. Представляю, как вам сейчас тяжело. Возможно я ошибаюсь, но жить второй раз очень страшно. Страшно хоронить друзей и родных, а самому оставаться живым. А еще, наверное, очень трудно начинать все сначала. Это как, когда долго собираешь из маленьких камешков высокую башню, а когда положил последний — она вдруг рушится.
Я про себя улыбнулся. Мари все больше и больше мне нравилась. Особенно тем, что не стала интересоваться подробностями моей личной жизни в прошлом. Думал, женщину, как магнит должны притягивать истории о том, что Док Вайт жил сразу с двумя дамами, но она даже не пыталась расспрашивать.
А еще тем, что понимает меня.
— И что вы собираетесь делать дальше? Подозреваю, желания вернуться в Монтану у вас нет. Являть себя миру, как того самого Бенджамина Вайта, вы тоже не захотите, — русская француженка посмотрела на меня.
