Раздался стук в дверь.

– Стучат. Ася, открыть надо! – заметил старый домовой.

– Не хочу. Какая теперь разница! Пошло все  к чертовой матери!

Снова стук – уже громче.

– Надо открыть…  – повторил уже молодой домовой.

– Подождут!!! Попозже придут! Я им не вахтерша – и ждать их визитов целыми днями не обязана!  Да и проходят же они как – то, когда меня дома нет.

– Когда тебя дома нет – мы им дверь открываем. Но, когда ты дома, ты должна сама…

Снова стук – не деликатный, как предыдущие два раза, а со всей силы.

Ася  раздраженно встала и резко открыла дверь. На пороге  стоял Валентин – как всегда в черной шляпе и светлом плаще, и Гришка – как всегда очень неопрятный.

– Добрый вечер! – Валентин галантно поклонился. Затем – озадаченно посмотрел на Асю. – А что случилось?

Гришка ворчливо (точь-в-точь как старый домовой) добавил:

– Добрый, добрый… Сначала нам дверь не открывают, сейчас пройти не дают (Ася опомнилась и посторонилась, пропуская их), а скоро вообще – ночевать придется на коврике возле двери…

Старый домовой больно пнул Гришку по ноге и сказал:

– Тебе явно не привыкать!

– Замолкни, нечисть! – добродушно ответил ему Григорий и прошел на кухню. Там он, открыв шкаф, достал две бутылки вина. Одну из них он тут же поставил в холодильник.

– Грузинское, – сказал Гришка уже совсем другим – мягким, не свойственным ему голосом. – Нона тебе оставила, на всякий случай. Наверное, предвидела она что – то подобное… К столу садитесь. Валёк – женщины же по твоей части! Ты успокаивать умеешь – или  только до истерики доводить?

– Больше, конечно, второе…  – философски ответил Валентин, и сел рядом с Асей. Затем, осторожно сказал: – Ася, так бывает… Не нужно относиться к этому так…

–…Серьезно?!!  – не выдержала она. – Он тоже так сказал – не нужно относиться к этому так серьезно!!! А я по-другому не умею!

Валентин кивнул головой, словно, соглашаясь:

– Большинство из женщин по-другому не умеют…

Старый домовой, тоже запрыгнув на табуретку возле стола, высказал свое мнение:

– И слава Богу! Иначе –  какой разврат бы начался!  Вот помню – было раньше время! Письма писали… Танцевали. "Ночь коротка. Спят облака. И лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука", – пропел он известную песню на слова Е. Долматовского и музыку М. Фрадкина. – Слышите – трепет какой! На ладони – рука! И в этом интимность была!!! А сейчас что? Хоть куда свои ладони клади –  и точно знаешь,  что пощупаешь. Потому как все видно, и фантазии включаться не надо даже…

– Ну, все, завелся старый патефон! – смеясь, сказал Гришка, наливая всем вино. – Сейчас вспомнит – "Гюльчатай, открой личико".

– И вспомню! – не унимался старый домовой. – И то, что Сухов гаремом не соблазнился – тоже вспомню!  Как он свою Катерину Матвеевну любил! Как  рвался к ней! Эй, Гришка, ты куда молодому наливаешь! Ему же всего сорок девять лет!

Ася засмеялась.

Старый домовой, посмотрев в ее сторону, терпеливо объяснил:

– Что ты смеешься! Это по человеческим меркам –  сорок девять – по  самые помидоры… А по нашим – еще  зеленый совсем!  Хотя – после сорока …

– Жизнь только начинается! – ответили ему хором все присутствующие.

Валентин, с наслаждением отпив из своего бокала, сказал:

– "Москву слезам не верит" все смотрели.  Так что, дедушка, не пересказывай нам ее, а то так до утра тебя слушать придется. Давайте я вам лучше расскажу то, что вы не знаете!  В " Белом солнце пустыни"  была такая сцена, в фильм так и не вошедшая. Представьте: Сухову снится сон. Он плывет в ладье по Каспийскому морю. Рядом с ним – жена Катерина Матвеевна и девять "товарищей" из гарема.  И, под музыку " Из – за острова на Стрежень" Сухов, по приказу жены, бросает весь гарем в воду, как некогда Стенька Разин утопил персидскую княжну…

– Ты  откуда это знаешь? – спросил Гришка, недоверчиво глядя на Валентина. – Сам только что выдумал?

– Насчет выдумок – это ты у нас мастер!

– Не правда! Мы все по этой части!

– Согласен. Встречался я в то время с одной… На киностудии работала.  Вот от нее и знаю. Ох, и стерва была! Не поверите – еще вопрос, кто кому нервы помотал! Я – ей, или она – мне! Я, который с такими, как она, разбираться на Землю прислан, уходил от нее с дергающимся глазом и трясущимися руками. – При этом Валентин очень смешно изобразил и дергающийся глаз, и трясущиеся руки.

– А вам только стерв и подавай!  – вновь начал ворчать старый домовой.

Гришка и Валентин хором ответили ему:

– Неправда!

Старый домовой лишь махнул рукой.

Валентин, повернувшись к Гришке, театральным шепотом заметил:

– Строит святошу из себя! А сам – то!!! «Покажи, покажи Изабеллу!» – передразнил он.

Старый домовой высоко подпрыгнул на стуле:

– Хватит уже! Я – у себя дома. А вы – приперлись, еще и хамите! Надо пройти – идите, не задерживаем! И расписаться в тетради учета не забудьте! А ты, хозяйка, почему за меня не заступаешься?

– Заступаюсь, – тут же сказала Ася, уже успевшая успокоиться. – Не обижайте нашего стари… старосту. А если серьезно – вот почему у меня все так? А? Господи, ну есть же нормальные мужчины?

– Есть, – подтвердили все вразнобой.

– А мне почему такие не попадаются? Может – это я ненормальная? А что это вы ухмыляетесь?

– Ты живешь с двумя домовыми, – начал перечислять Гришка, – наводишь марафет перед порталом в другой мир, а по ночам пьешь вино с привидениями. Скажи, ты, правда, считаешь себя нормальной?

– Гришка, твою ж мать, нехороший ты сосед! – сказал Валентин. – Ну, зачем ты опять расстраиваешь нашу Асю?  Асенька! Все с тобой в порядке! Нона же говорила тебе – ты должна научиться выбирать!

– А откуда ты знаешь?

Валентин, замявшись, ответил:

– Просто предположил…

– Не ври! Вы что – обсуждали меня?

– Да не злись ты! Мы – старые… люди. Нам надо кого – то обсуждать! Да, как старым людям нам давно пора спать – Он щелкнул пальцами – и исчез за одну секунду. Так же молниеносно исчез и Гришка.

– Эй, а расписаться? – вслед им крикнул старый домовой, никогда не теряющий бдительности. – И посуду немытую оставили, паразиты!

– Пусть идут, сама помою. – Ася заглянула в тетрадь – Расписались все – таки! Когда только успели?

Глава 9.

Утром Асю разбудило деликатное покашливание. Она открыла глаза.

Рядом с зеркалом сидела старушка.