Во время этих поездок мы видели совсем другого аббу. Он крепко обнимал мужчин вдвое крупнее его. Крошечные комнатки нашей квартиры наполнялись его смехом. Порой он вдруг замолкал — когда сказать хотел много, но не время было говорить.

Я так думаю, что Боаза все же тянуло на приключения, которые сулило лето в отцовском кибуце, иначе бы он обязательно придумал, как от этого отвертеться. Боаз уже тогда был такой. Уж если что ему в голову втемяшится — ни за что не отговоришь.

И брат поехал. И был в полном восторге. И абба был доволен. Боаз съездил в Израиль и увидел другую жизнь. Он вернулся загорелым и стройным, более серьезным. А словечек на иврите он поднабрался больше, чем кто-нибудь из нас выучил в общине «Дом Торы».

Но брат вернулся с кое-чем еще.

В нем появилось что-то такое, что было ему нужно, чтобы стать тем, кем он хотел стать. Что-то вроде ответственности перед миром. Но если даже таков был план аббы, Боаз с этим планом пошел гораздо дальше, чем абба мог вообразить.

* * *

— Кристина Кроули? — переспрашивает Перл.

Она доедает мою жареную картошку.

— Ага.

— Ты же от нее был без ума в раннем подростковом возрасте.

Господи! Неужели это всем в глаза бросалось?

Я никогда ничего не говорил Перл о Кристине. Но Перл — она такая. Она знает почти все, даже если не всегда говорит об этом.

Мы сидим в кофейне в квартале ровно посередине между моей школой и той, где учится Перл. Мы иногда там встречаемся, когда ни мне, ни ей не особо охота домой. Я сюда хожу только с Перл, а она просто в восторге от того, что я ни разу тут не был с Цимом.

Мы нравимся официантке. Славная парочка — китаянка в школьной форме и ее патлатый дружок, только-только начавший из мальчишки превращаться в юношу. Официантка даже не сердится на нас за то, что мы заказываем не так уж много.

— Да ты не переживай так, Леви, — говорит мне Перл. — Это же совершенно нормально — хотеть девушку своего брата. Это просто по учебнику на самом деле. А уж когда у брата такая красотка, как Кристина Кроули, кто же станет тебя винить?

Я жую кусок жареной картошки. Она холодная и мокрая. — Знаешь, — продолжает Перл, сунув в рот очередной кусок картошки, — тебе такой гадостью питаться не стоит.

Нужно больше заботиться о своем теле.

Смешно. За неделю я пробегаю почти что марафонскую дистанцию. А Перл все еще курит. И большую часть моей картошки слопала она.

— Ну? И Боаз вылез из своего логова, чтобы с ней встретиться?

Я смотрю на Перл, и мой взгляд говорит: «А ты как думаешь?»

— Ясно. Конечно же не вышел.

Перл размешивает ложечкой заменитель сахара в чашке кофе и вздыхает. Мы молча сидим. Но это молчание не такое тягостное, как у нас дома за ужином. Рядом с Перл ничего тягостного просто быть не может.

Она наклоняется к столику:

— Ну и каково это — снова увидеть Кристину?

Я смотрю на Перл точно так же, как чуть раньше.

— Ну понятно, — говорит она и кивает.

А потом берет меня под руку и провожает до дома.

Когда я сдаю последнее домашнее задание по химии, мистер Хоппер многозначительно пожимает мне руку. Он пытается встретиться со мной взглядом, а я стреляю глазами из стороны в сторону. Отбрасываю волосы со лба. Пытаюсь посмотреть на учителя.

«Может быть, — думаю я, — если я посмотрю ему в глаза, он решит, что больше ничего говорить не надо. Может быть, если я посмотрю ему в глаза, он решит поставить мне отметку получше».

— Он герой, Леви, — в итоге произносит мистер Хоппер. — Надеюсь, ты им гордишься.

«Он не выходит из своей гребаной комнаты, мистер Хоппер».

— Конечно же горжусь, — отвечаю я. — Мы все гордимся.

То и дело со мной такое происходит. И не только с учителями.

Перед первым звонком в наш с Цимом пончиковый завтрак вторгается Софи Ольсен. Цим — отчасти коммерсант. Он начал приторговывать пакетами с пончиками со стопроцентной наценкой. В общем, когда появляется Софи, я думаю, что ей хочется с утра подзаправиться сладеньким.

— Привет, парни, — говорит Софи.

Цим столбенеет. Его рот набит пончиками. Он похож на обезумевшего хомячка. Он протягивает Софи пакет с пончиками. Девушка смотрит на него так, будто он протянул ей чью-то отрубленную руку.

— Привет, Софи, — говорю я.

— Как дела? — спрашивает она.

— Да нормально, типа.

Софи сжимает мне руку выше локтя:

— Правда?

Вот ведь потеха — как это может быть, чтобы у такой красотки взгляд был точно такой же, как у старика мистера Хоппера, у которого вся физиономия в оспинах?

— Правда.

— Ну, хорошо. — Софи чуть заметно гладит мою руку. — Увидимся.

Цим наконец проглатывает пончик:

— Что с тобой не так?

— Ты о чем?

— Да она же практически умоляла тебя куда-нибудь ее пригласить!

— Я так не думаю.

Помимо всего прочего есть еще стройная рыжеволосая Ребекка Уолш, известная также как подружка Дилана Фредерика. А еще есть Кристина Кроули.

Этого я вслух не говорю. Цим просто в обморок упадет, если узнает, что я готов отвергнуть Софи Ольсен из-за влюбленности в двух девушек, свидания с которыми мне светят примерно с такой же вероятностью, как победа в конкурсе выпечки «Pillsbury»[7].

В общем, на свидания с Софи Ольсен я не очень-то надеюсь, а на что я хоть немножко надеюсь, так это на то, что это странное внимание к моей скромной персоне поможет мне получить работу в «Видеораме». Все хотят получить работу в «Видеораме». Я не очень-то привык получать то, чего хотят все остальные, но, пожалуй, уж если у меня и мог бы появиться такой шанс, то сейчас самое время.

Беда в том, что Цим эту работу тоже хотел бы получить. А я вовсе не против того, чтобы, пользуясь своим статусом Брата Солдата, Вернувшегося Домой, подвинуть хорошего человека в очереди на работу. Совсем не против, если этот хороший человек — не один из моих лучших друзей.

Боб, менеджер магазина, в свое время давал напрокат видеодиски Боазу и Кристине. Они приносили домой порой по три, а то и по четыре DVD и проводили субботние вечера на диване под одеялом.

— Когда твой братец заглянет ко мне? — спросил меня