По словам режиссера Коста-Гавраса, потрясенного тем, как Европа с ее многосотлетней цивилизацией могла допустить уничтожение евреев, главное в фильме — это непостижимое молчание верующих, на чьих глазах проходило уничтожение людей. Некоторые осмеливались протестовать, но не отцы церкви.

После войны христианские церкви публично просили прощения за свое молчание, за то, что они не смели противостоять гитлеровской диктатуре. Десятилетия понадобились римско-католической церкви, чтобы подготовить документ об отношении к уничтожению евреев — «Мы помним. Размышления о холокосте».

В обращении Ватикана «к католикам и ко всем людям доброй воли» говорится:

«В течение веков накапливались предрассудки в отношении евреев, и потому насаждалась терпимость к преследованиям и несправедливостям против них. Эта позиция христиан не явилась непосредственной причиной холокоста, но она способствовала этому преступлению…

Римская церковь глубоко сожалеет по поводу вины и ошибок многих христиан во время трагедии холокоста… Объективно антииудаизм в христианской Европе потворствовал гитлеровским преступлениям».

— У меня на родине, в Вестфалии, — говорил пастор Мартин Нимёллер после войны, — были антисемитские настроения. И в армии тоже существовала определенная сдержанность по отношению к евреям. Тогда я совершенно не понимал того, что до меня дошло только в концлагере. Я как христианин должен в каждом человеке, симпатичен он мне или антипатичен, видеть своего брата, во имя которого Иисус страдал на кресте так же, как он страдал во имя меня. Это исключает всякую враждебность к людям любой расы, религии или цвета кожи…

Медицинские преступления совершались не только нацистскими палачами. Когда появилась возможность проводить опыты над живыми людьми, этим занялись многочисленные ученые, в том числе весьма набожные. Но честолюбие и карьера оказались важнее. Они хотели экспериментировать с «нежизнеспособной жизнью» и получили это право.

Прозрение приходило слишком поздно.

Психиатр Альфред Хохе выпустил в 1920 году брошюру «Разрешение на уничтожение малоценных жизней». Ровно через двадцать лет ему прислали по почте урну с пеплом его родственницы, подвергнутой эвтаназии, — ее жизнь была признана «малоценной».

Доктор Фриц Кюнке занимался тем, что в приюте Вислох уничтожал детей с болезнью Дауна. В 1942 году у него родился ребенок с врожденными дефектами. Он должен был умертвить ребенка, но убить собственное дитя доктор Кюнке не смог…

Космические льды и белые евреи

Уже после войны, отсидев свой срок, нацистский военный преступник и бывший имперский министр вооружения и боеприпасов Альберт Шпеер уверенно говорил, что Германия могла к 1945 году создать несколько атомных бомб. Но при определенных условиях.

Шпеер назвал только одно из них: если бы на атомный проект были брошены все силы, которые по воле фюрера ушли на создание ракетного оружия.

В принципе Гитлер испытывал недоверие к новым видам вооружений. Его кругозор ограничивался представлениями, сложившимися в годы Первой мировой войны. Но после первых успешных испытаний Гитлер заинтересовался ракетами. В 1943 году молодой ученый Вернер фон Браун показал Гитлеру цветной фильм о полетах ракет. Гитлер был восхищен и присвоил двадцативосьмилетнему конструктору звание профессора.

Альберг Шпеер как руководитель военной промышленности считал ошибочным решение Гитлера во что бы то ни стало создать баллистические ракеты.

Немцы каждый день собирали и отправляли в сторону Англии двадцать четыре ракеты «Фау-2». Каждая несла боевой заряд мощностью в одну тонну. А союзники в том же 1944 году обрушивали на территорию Германии ежедневно тридцать пять тысяч бомб. Иначе говоря, самый дорогой проект оказался и самым бессмысленным.

Доработать созданную там же, в Пенемюнде, зенитную ракету «Вассерфаль» Вернер фон Браун не успел. От этой самонаводяшейся ракеты в то время не мог бы уйти ни один бомбардировщик.

Ракеты не спасли Третий рейх. Плодами тяжелой работы немецких ракетчиков воспользовались уже после войны Советский Союз и Соединенные Штаты. Ни советские, ни американские конструкторы не могли создать жидкостные ракетные двигатели такой мощности. И не умели разрабатывать системы автоматического управления ракетами. Поэтому первая советская ракета была просто копией немецкой.

А вот если бы Гитлер получил атомную бомбу, это, вероятно, могло бы повлиять на ход войны. Что произошло бы с Англией, если бы на Лондон обрушились не «Фау-1» и «Фау-2», а ракета с ядерной боеголовкой? И британская столица была бы полностью уничтожена, как это случилось с Хиросимой в августе 1945 года?

Но бывший имперский министр Шпеер не назвал вторую причину неудачи немецкого атомного проекта. Нацисты изгнали из страны своих лучших физиков.

«Существует примитивный вид антисемитизма — это борьба против евреев как таковых. Примитивные антисемиты довольствуются тем, что проводят разделительную линию между евреями и неевреями. Примитивные антисемиты считают, что проблема решена, если евреи не имеют больше права принимать участие в политической, культурной и экономической жизни нации.

Но существуют еще евреи не по крови, а по духу. Таких бациллоносителей называют «белыми евреями». Это выводит понятие «еврей» за пределы расовой принадлежности. Более всего заметен еврейский дух в области физики. Самый заметный его представитель — Эйнштейн.

Все великие открытия и научные достижения в области естественных наук следует отнести на счет особых способностей германских исследователей к терпеливому, прилежному и конструктивному наблюдению природы. Германский исследователь в так называемой теории всегда видит лишь вспомогательное средство. Еврейский дух выдвинул на передний план догматически провозглашенную, оторванную-от действительности теорию относительности».

Эта тирада была напечатана в журнале «Черный корпус», печатном органе СС. Автор статьи — крупнейший немецкий физик, лауреат Нобелевской премии Йоханнес Штарк.

Штарк стал поклонником Гитлера еще в двадцатых годах. После неудачной попытки нацистского путча в Мюнхене в 1924 году Штарк публично заявил о своем признании Гитлера: «Честность и внутренняя цельность, которые мы встречали в великих исследователях прошлого — в Галилее, Кеплере, Ньютоне, Фарадее, восхищает нас в Гитлере и его товарищах. Мы узнаем в них близких нам по духу людей».

Духовное единство возникло между Штарком и идеологом гитлеровской партии Альфредом Розенбергом, который во всех достижениях науки видел проявление нордического духа, даже если речь шла о Древней Греции. А за следами упадка ему чудилось влияние если и не самой еврейской расы, то, как минимум, сирийско-иудейского духа.

Проявления этого духа он видел даже в варварстве этрусков, которые с помощью Римской империи привели греческую цивилизацию к гибели, и в мрачной роли римской католической церкви, за которой, по его мнению, тоже стояли иудеи…

Штарк был идеологическим антисемитом. Если физик принимал теорию относительности — Штарк заносил отступника в список «белых евреев». Но если физик стоял на правильных позициях, ему прощалось все. Штарк