моряк. Первое, что привлекает мое внимание, – круглые уши, свидетельствующие о том, что он, по крайней мере, наполовину человек. Это меня не удивляет, ведь я с самого начала сомневалась, что выживший в кораблекрушении может быть фейри. У нас мало причин выходить в море, даже в защищенных водах. Так кого же я спасла?

Я обращаю свое внимание на его лицо: глаза закрыты, рот слегка приоткрыт. Страх сковывает мой желудок.

– Он мертв?

Подаксис подбегает к моряку с другой стороны и постукивает когтем по его плечу. Мужчина не двигается.

– Не знаю, – говорит он с паникой в голосе. – Может, мне его ущипнуть?

– Не щипай. Мне нужно проверить его жизненную силу. – Я пытаюсь вспомнить все, что почерпнула из спасений, свидетелем которых когда-то была. Напрягая свои слабые конечности, я подтягиваюсь ближе, наполовину прижимаясь к груди моряка, и кладу пальцы у основания его горла, имитируя то, что, как я видела, делали мои братья. – Черт возьми, я не знаю, как это делать. Я ничего не чувствую, но, может быть, у меня просто пальцы окоченели.

– Я все еще могу его ущипнуть. Если этот парень жив, он точно закричит.

Игнорируя Подаксиса, я поднимаю руку мужчины, переворачиваю его ладонь, пока не нахожу нужное место на запястье. Опять же, не уверена, правильно ли все делаю, но прижимаю пальцы к складке под ладонью незнакомца. Я знаю, что мои братья таким образом проверяли, жив ли человек, но что они делали, если никаких признаков жизни найти не удалось?

Когда в моей голове проносятся воспоминания, ответ приходит быстро.

– Поцелуй жизни, – говорю я себе под нос. – Я не могу это сделать.

– Поцелуй? Зачем тебе целовать его, Мэйзи? Это абсурдно и в высшей степени нелогично.

– Нет, Подаксис. Разве ты не помнишь? Когда мои братья спасали, казалось бы, уже захлебнувшихся моряков, они прикладывали свои рты к их ртам и вдыхали в них жизнь. – Я бросаю взгляд на приоткрытые губы мужчины. – Но я не могу этого сделать, не убив его.

Подаксис стучит когтями.

– Может, нам стоит просто оставить его здесь?

– Нет, только не сейчас. Я уверена, что есть какой-то другой способ. – Я заставляю себя присесть и тру глаза, как будто это поможет мне увидеть решение. Как еще мои братья помогали тонущим людям? Я воспроизвожу последнее кораблекрушение, свидетелем которого стала. Это произошло много лет назад, но все же…

Я, будто бы сквозь туман, наблюдаю за воспоминанием. В нем мой младший брат подплывает к месту крушения в форме тюленя. Вот он возвращается с выжившим, снимает тюленью шкуру, проверяет жизненную силу на шее и запястье моряка, а после дарит ему поцелуй жизни, положив ладони на грудь моряка…

– Вот оно! – Я прижимаю руки к центру груди мужчины и пытаюсь имитировать движения из воспоминания. Я ожидаю, что грудь незнакомца с каждым разом будет подниматься и опускаться, но она тверда, как камень. – Это намного сложнее, чем казалось.

– Может, нужно прикоснуться к обнаженной коже.

Я не могу вспомнить, снимали ли мои братья рубашки с тех, кого им удалось спасти, но эта идея – лучшее, что у нас есть.

– Довольно умно, Подаксис.

Дрожащими пальцами я спешу расстегнуть жилет моряка. Хотя в темноте не разглядеть, какого он цвета, меня удивляет гладкость парчи, из которой он сшит. Похоже, этот человек не простой моряк или рыбак. Возможно, он даже принадлежит к аристократическому роду. Расстегнув его жилет, я перехожу к рубашке. Румянец ползет по моим щекам от осознания. Я раздеваю мужчину. Подобного я не делала даже для Мартина. Тяжело сглатываю и, прогоняя эти мысли из головы, расстегиваю последнюю пуговицу. Затем распахиваю полы в стороны и кладу руки на обнаженную кожу мужчины.

Когда мои ладони упираются в твердые мышцы, у меня перехватывает дыхание.

– Ой.

– Что случилось? – переминается с ножки на ножку Подаксис.

Я усмехаюсь, приподняв уголок губ.

– Ну, этот совсем не тощий.

– Не думаю, что на его костях есть жир.

– Что бы это ни было… Кажется, мне оно нравится.

– Сейчас не время глазеть, Мэйзи. Возможно, он уже мертв.

– Фу, ты прав.

Возвращаясь к делу, я пробую повторить когда-то увиденные движения, но нахожу их такими же неэффективными, как и раньше. Должна ли я надавить сильнее? Может, я положила руки не на то место? Стиснув зубы, перекидываю ногу через мужчину и усаживаюсь верхом на его бедрах, а затем прикладываю столько усилий, сколько могу, чтобы снова и снова давить на его грудь.

– Не думаю, что это работает, – тихо замечает Подаксис. Мое сердце замирает от сожаления, которое я слышу в его голосе.

– Это должно сработать.

– Ты сделала все возможное. Отец гордился бы тобой.

При упоминании об отце у меня слабеют руки. Чертыхнувшись, я прекращаю свои усилия и поднимаюсь на ноги. Злые слезы текут по моим щекам, когда я отхожу от тела моряка. Все было напрасно. Я пыталась спасти его, пыталась как-то компенсировать ту жизнь, которую украла…

– Мэйзи, кажется, он дышит.

Я резко оборачиваюсь.

– Правда?

Подаксис машет когтем в сторону лица мужчины.

– Может быть.

Мое сердце колотится, когда я возвращаюсь к спасенному и приседаю перед ним. Обхватив его лицо руками, прикладываю ухо к его губам. Сначала мне слышен только ритмичный звук волн, что набегают на берег, а затем – вздох. Неровный и неглубокий, но все же вздох. Через несколько секунд слышится еще один.

Тепло наполняет мою грудь, когда я отстраняюсь, глядя в лицо моряка.

– Он дышит. Он жив!

– Ты сделала это, Мэйзи! Замечательно! Теперь мы можем идти?

Я открываю рот, но не знаю, что сказать. Теперь, когда стало понятно, что моряк жив, что мне с ним делать? Я не могу просто оставить его здесь. Не могу ведь? Мои бесплодные усилия продавить его крепкую грудь свидетельствуют о том, что он слишком тяжелый, чтобы перетащить его подальше от воды. Мой взгляд скользит по все еще расстегнутой рубашке, но я заставляю себя снова посмотреть в лицо незнакомца. В лунном свете его кожа кажется бронзовой, а волосы черными. Или, может быть, они просто потемнели от воды. Как бы то ни было, я ловлю себя на мысли, что хотела бы увидеть его при дневном свете. Мой взгляд падает на рот, на губы, которые, как я теперь знаю, полны жизни. На самом деле, они полные во всех смыслах. Гораздо полнее, чем у Мартина. И этот нос. Как раз их тех, что мне нравятся: немного кривоватый, возможно, сломанный раз или два, и совсем не изящный. Я видела похожих на него мужчин на плакатах возле боксерских арен улицы Галлей.

– Он довольно привлекательный, не находишь?

Подаксис