Шрифт:
Закладка:
Но оно исчезло.
Алиса отчаянно вцепилась в горло. И в этот момент на солнце блеснуло серебряное сердечко, зацепившееся за куст ежевики. Оно медленно вращалось, сверкая, но было уже вне пределов досягаемости.
Песнь Виожа окутала ее, как теплое одеяло.
Когда Алиса положила голову на каменистую землю, то уже совсем забыла, для чего ей так нужно было держать глаза открытыми, и мягко скользнула в темноту.
Священная земля
Он проснулся от стука в дверь. Здесь было два отчетливых звуковых ритма. Один был настойчивым стаккато — постукивание костяшками пальцев, а другой — вежливый и мягкий. Когда в голове у Тома Грондина прояснилось настолько, что он почувствовал, как к этой какофонии присоединилось тяжелое похмелье, то начал различать голоса.
— Мистер Грондин?
— Босс, вы здесь? Вы не спите?
Том взглянул на часы и недовольно хмыкнул. Его праздничный напиток прошлой ночью превратился в несколько праздничных бокалов, и после этого все было немного трудно вспомнить. Он с гримасой посмотрел на пустую бутылку кларета на столе.
— Я иду, черт побери! — прохрипел он, когда стук продолжился.
За день до этого он и его люди разбили площадку для строительства новой церкви в приходе Святого Брелада. Работа шла хорошо, и погода была хорошей. Он оставил указания людям продолжать работать без него, чтобы этим утром он мог немного отдохнуть. Он обнаружил, что часто нуждался в этом за эти дни.
— Ну и что же? — потребовал он ответа, с грохотом распахивая дверь и болезненно щурясь на солнце.
Его ждали Клемент Ле Век, немногословный французский архитектор, и Джеймс. Джеймс был молод и новичок в команде. Рядом с элегантным французом он выглядел неряшливо.
— Что? — спросил Том уже не таким грубым тоном, пытаясь пригладить седую копну волос. — Что случилось?
— Может быть, нам стоит спросить вас о том же? — спросил Клемент, приподняв бровь.
Двое мужчин несколько мгновений с любопытством смотрели на него, а затем обменялись взглядами.
— Он не знает, — сказал Джеймс.
— Чего я не знаю? — Том вздохнул, чувствуя, что его терпение начинает истощаться.
— Возможно, вам следует одеться, мистер Гронден, — спокойно сказал Клемент. — Вам нужно кое-что увидеть.
Том Грондин, тяжело вздыхая, вернулся в дом. Он плеснул себе в лицо водой, посмотрел в отражение своих налитых кровью голубых глаз, затем натянул вчерашнюю одежду и ботинки. Вскоре он присоединился к мужчинам в повозке, но ни Клемент, ни Джеймс не дали ему никакой информации о том, почему они считают, что его нужно отвезти обратно на стройку.
— Странно, босс, — сказал Джеймс, и взгляд его карих глаз стал серьезным. — Вы должны сами все увидеть.
Клемент Ле Век не сводил глаз с лошади, пока ехал.
Том сидел в кипящем раздражении, пока повозка подпрыгивала и грохотала по дороге. Он попытался представить себе, какой идиотизм могли придумать его работники за те несколько часов, что прошли от рассвета, и что могло потребовать присутствия надсмотрщика. Солнце светило так ярко, что он счел это короткое путешествие вполне сносным, только склонив голову и положив лицо на ладони. Чувство тошноты начало нарастать.
— Мы приехали, — сказал Джеймс, когда повозка с грохотом остановилась.
— И куда? — Том зевнул и оглядел своих двадцать человек, которые стояли или сидели тихо, выжидающе глядя на него.
— И где же этот участок? — потребовал он ответа.
Клемент уставился на него, а Джеймс пожал плечами и сказал:
— В том-то и дело, босс, что мы не знаем.
Том медленно вышел из повозки и направился к центру поросшей травой поляны. Здесь они еще накануне мерили шагами. Они ободрали дерн, вырыли траншеи и начали копать землю, закладывать камни фундамента. Вчера здесь стояло здание с грудами камней, готовое к строительству прекрасной новой церкви, которую спроектировал Климент Ле Век. Теперь здесь была только тихая поляна, точно такая же, как и несколько месяцев назад, когда ее выбрали местом для строительства церкви.
— И где же все? — спросил он у своих людей.
Волна пожатий плечами и поднятых ладоней приветствовала его вопрос.
— Это должно быть шутка? — подозрительно спросил он. — Я не в настроении для шуток.
Он продолжал свирепо смотреть на людей, но так как ни один из них не сломался и ни в чем не признался, то больше он ничего не мог сделать. Том раздраженно вздохнул.
— Да и вообще, как можно было ночью передвинуть все эти чертовы камни и оборудование? Вы уже осмотрелись вокруг? Это не может быть далеко, должно быть…
— Ха! Я знала, — Эффи Тостевин стояла на краю поляны, скрестив руки на груди, широко улыбаясь и удовлетворенно кивая.
— Что знала? — спросил Том, раздраженный тем, что его прервали.
— Я знала, что они не позволят вам здесь строить.
Эффи продолжала глубокомысленно кивать, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что все внимание сосредоточено на ней.
— Я так и знала. Я даже сказала об этом Мэри, я сказала: «Мэри, попомни мои слова, они никогда не позволят им построить ее там», и она ответила: «Ну, и почему же, Эффи?» — и я сказала: «Ну, Мэри…»
Том прервал ее криком:
— Кто не позволит нам здесь строить? Неужели это работа Ла Ферака? Клянусь, я так быстро натравлю на него констебля…
— Ну, — сказала Эффи, глядя на него с высокомерным презрением, — уверена, что не знаю, о ком ты говоришь. И я сказала Мэри: «Мэри, это священная земля фейри, прямо там, где они решили построить эту церковь, и ты попомни мои слова, эти фейри ее не дадут поставить, нет, они никогда не позволят им строить там, ты попомни мои слова», — вот что я сказала. Вы можете спросить ее саму.
Она твердо кивнула и резко вдохнула, увидев Джеймса.
— Что бы сказала твоя старая бабушка, если бы узнала, что ты так неуважительно относишься к фейри, Джеймс Филль? — потребовала она ответа. — Она перевернется в могиле!
— Она не…
