– Кровопийце известно, что нужно, – отрезала Ивлева. – Надеюсь, меня никто задерживать здесь не станет? Или нападете своей нежитью, раз обидела самого Алмура?

Если «до» вампиры имели полное право скандалить с Верховной ведьмой, то теперь замерли, как каменные, услышав и увидав лишнее. Сцена демонстративного расставания настолько потрясла их, что никто даже не дернулся. Ведьму действительно не тронули, и решительными шагами она быстро покинула коридор.

Сцена почти годичной давности встала у Сони перед глазами – когда-то Алекс ворвался в эту палату, где, уже почти безжизненная, лежала эта русоволосая девушка. Прошел сквозь стены, отшвырнул всех, разогнал медсестер и врачей, чтобы спасти любой ценой ту, которая с таким презрением сейчас отшвырнула тоненький браслет на пол. А теперь он сам лежал с закрытыми глазами, а паучье в коридоре замерло, не двигаясь, будто превратилось в каменные изваяния с потухшими глазами.

– А? – вздрогнула Соня, когда кто-то коснулся ее плеча и оторвал от воспоминаний.

– Помните про тактичность в отношении семьи Мурановых, – тихо сказал ей старший Готти. – Я вижу, вы не из тех, кто разносит сплетни.

– Вы могли бы даже не предупреждать, – обиделась Соня. – Но… в инструкциях от Темного Департамента ничего нет о раненых вампирах. Как я могу помочь ему, чем?

– Это просто физическая боль, мы ее всегда терпим после боев, – ответил Тимур. – По моему опыту, пробитое насквозь сердце – страшная боль первые сутки, но встать можно недели через две. А теперь, юная хозяйка медпункта, закрывайте его на ночь от любопытных и зевак.

Сказав это, Тимур исчез. Исчезли и Макс Холодов, и Герка Готти, который так жаждал проучить ведьму с помощью воронья.

У Сони слегка дрожали руки, и ноги стали чуть ватными после потрясений, пережитых буквально за несколько минут. Одно дело – издалека смотреть на бои вампиров и их жуткую нежить, которой они командуют, а другое – когда все эти кошмарные твари чуть не устроили такие бои вокруг тебя. Спускаясь по лестнице, Соня споткнулась и чуть не покатилась вниз, когда на нее налетел врач, тот самый Кофеек Валерьянкович, который сейчас выглядел излишне радостным.

– Сонечка Васильна! Я смотрю, опять наш дальний корпус ожил! Снова здесь бурлит жизнь! И каркает, и паучки! – воскликнул врач, с восторгом глянув по сторонам. – Здесь всегда так интересно! Пациенты с горящими глазами, всякое такое, валерьянка и кофеек… – Врач сглотнул, вдруг испугавшись собственных воспоминаний. – А вот это кто? – ахнул врач и с ужасом ткнул пальцем в пожелтевшее ведро с водой, где сидела полупрозрачная огромная капля воды с глазами.

Капля таращилась по сторонам, истерично булькала и икала, хватаясь тоненькими пальчиками за края ведра.

– Это… рыба, тоже наш пациент, – буркнула Соня, которая очень не любила объяснения с непосвященными людьми. – Он жалуется, что ему привычнее в раковине с водой, а не в ведре. Но из раковины он сбежит через слив и устроит потоп, я уже все их фокусы знаю.

– Отлично, и говорящей нашей рыбке нервишки подлечим! – подпрыгнув и истерически хихикнув, пообещал врач. – Мы можем не сомневаться, что мы сделаем все, что от нас зависит! Валерьянка и кофеек…

Обезумевший врач вылетел пулей из медпункта, и Соня собралась было запирать двери, как из темноты двора выскочила и вцепилась ей в рукав какая-то не менее безумная домовиха, тараща фиолетовые круглые глаза.

– Где наш валькер Дмитрий Ацкий?! – завопила она. – Мне сообщили, его из Тьмы вернули, где он?! Я его родственница, Зоя! Приглядываю за Ацкими и имею право…

Прекрасно зная бестолковые семейки валькеров, Соня махнула куда-то в темноту, где все еще толпились и галдели летучие, и домовиха поскакала к ним с воплями и объятиями.

Когда утих свист крыльев стремительно взлетающих валькеров и Соня заперла тяжелые двери медпункта, в ночном дворе остались только трое вампиров.

– Все не по плану пошло, – сказал Макс, наблюдая за окнами, где в голубоватом мерцающем свете огневиков стройный девичий силуэт поднимался по лестнице. – Думали, к утру с Темнейшим будем праздновать его возвращение, и что теперь?

– А теперь я ненавижу ведьм. – Герка одной рукой на телефоне нашел номер Верховной ведьмы, обозначенный у него как «ведьмовская стерва Алмура», и переименовал его в «бывшая стерва нашего Алмура». – Алекс с такими ранами тут застрял надолго, ему так нужна поддержка. А она, вот дрянь!

– Она переходила за грань древней магии, из вампира-незаконки стала Верховной ведьмой, – резонно заметил Тимур. – Конечно, она человек, но по нашим законам давно не связана с Алексом, как с вампиром.

– Но он ради нее когда-то такой трэш творил, а она… Что? – переспросил Герка, заметив, что его старший родич с Максом Холодовым слегка улыбаются.

– Пацан ты еще, Гера.

– Не понял? – Герка непонимающе воззрился на старших вампиров.

– Кое-что ты не заметил, – коротко пояснил Макс. – Алмур захочет – выберется отсюда уже завтра. Пошли, надо прочесать все Пестроглазово.

Глава 4. Вампиры не плачут

К середине ночи в здании медпункта царили покой и тишина, разве что с бульканьем храпел водяной, да скрипели доски на мансардном этаже, когда валькер ворочался и царапал их крыльями во сне. Лицо летучего было белее снега, а раскиданные длинные дреды Дмитрия Ацкого все еще сверкали от инея, но это был обычный лед, который таял и растекался ручейками по полу. Только серебряные пятна ожогов, похожие на странные узоры, тревожили валькера, и он то и дело что-то шептал или ругался.

Соня, поставив летучему поднос с едой и кувшин воды, поправила на нем одеяло (специальное огромное и треугольной формы, для крылатых пациентов) и тихо вышла, прикрыв дверь мансарды. С первого этажа, где разместили пострадавших вурдалаков, доносился подозрительный писк, урчание и чавканье, и Соня решила, что лучше зайдет туда утром.

Оставался только раненый на втором этаже, к которому она и боялась, и очень хотела зайти.

«В конце концов, это моя работа», – подстегнула себя Соня и, захватив бинты, распахнула дверь и решительно зашла в палату.

Вот и он, лежащий без движения с закрытыми глазами, а мурановской нежити, на которую даже смотреть было страшно, поблизости видно не было.

Соня присела на стул около кровати, вдруг поймав себя на мысли, что не волновалась так даже на экзаменах, от которых зависело ее поступление в университет. Руки заметно тряслись, в горле мгновенно пересохло.

Тусклый и сонный огневик под потолком давал мерцающий серо-голубой