— Пахнет замечательно, спасибо, — без каких бы то ни было эмоций произнес Гордеев, и я с трудом удержалась, чтобы не хлопнуть ладонью по лбу. И неважно, своему или Гордеевскому.

— Угощайтесь, — проворковала вечно радушная тетя Нина.

Словно не замечая холодности гостя, он взяла его тарелку и щедро плеснула наваристой солянки — любимого супа дяди.

— Геннадий Петрович, у меня есть мысли по поводу структуры нового офиса, — приняв полную тарелку, Никита пошел в очередную осаду дяди. — Думаю, можно было бы доработать кадровую политику.

Забелин нахмурился и выставил вперед широкую ладонь, останавливая поток предложений от своего второго заместителя.

— Никита, дома никакой работы, — отрезал дядя, и я, прекрасно знающая об этом правиле, тихо хихикнула.

Мужчина обернулся и смерил меня недовольным взглядом. Наверное, опять переживает, что я выставила его идиотом.

— Но я все же кое-что скажу, — неожиданно произнес дядя, — Кадровый вопрос — твоя слабость, Никита. И, если ты всерьез хочешь занять пост руководителя, тебе стоит научиться ладить с людьми.

Гордеев молчал, с силой сжимая ложку. Мы сидели на достаточном расстоянии, чтобы не касаться друг друга, но я все равно ощутила напряжение, исходящее от мужчины.

— Бери пример с Аллочки, — голос дяди посветлел, когда он заговорил обо мне.

— Да уж, Аллочка стала бы отличным руководителем, — сквозь зубы процедил Гордеев, все меньше походя на моего возлюбленного.

Меня охватило странное веселье, и мне захотелось еще больше раззадорить и без того покрасневшего коллегу.

Я приобняла его правую руку, демонстрируя дяде самые нежные чувства, и, хитро улыбнувшись, заявила:

— Дядя, я знаю, как помочь Никите сблизиться с коллективом!

Гордеев медленно повернул ко мне голову, и, пока я обнимала его руку, наши лица снова оказались слишком близко друг к другу. Я невольно приоткрыла губы от того, с каким жадным взглядом на них смотрел Гордеев. Будто хотел укусить меня в наказание за мою инициативу перед дядей.

— Ну же, Аллочка, расскажи нам, — прошипел Гордеев, и я громко сглотнула, буквально ощутив, как его тяжелые слова коснулись моих губ.

— Правда, Аллочка, что ты придумала? — раздался голос дяди, и я смогла наконец оторваться от глаз Гордеева.

Я отпустила мужскую руку и, чтобы направить свое волнение на что-то другое, вытащила из вазы колючую розу. Покрутив цветок в разные стороны, я снова посмотрела на дядю и неуверенно произнесла:

— Думаю, Никита мог бы сыграть Деда Мороза в этом году.

В этот самый момент Гордеев неожиданно ударил кулаком по столу, видимо, тем самым сбрасывая свое волнение. И, хотя удар был несильным, моя рука дрогнула, и я поранилась об острый шип цветка. На пальце тут же налилась алая бусинка крови, и Гордеев, ловким движением выудив пластырь из внутреннего кармана пиджака, с неприятным скрежетом придвинул к себе мой стул.

Не глядя на меня, он разорвал упаковку пластыря и туго стянул его вокруг моего пальца. Так туго, что, возможно, фаланга отвалится от недостатка крови.

— Аллочка шутит, — процедил он, поправляя повязку.

— Ты носишь пластырь в пиджаке?! — ужаснулась я.

— А это хорошая идея! — громко объявил дядя, и я снова поймала на себе пронизывающий взгляд Гордеева. И этот взгляд не сулил ничего хорошего.

Я действительно поставила его в глупое положение. Сто из ста, что он не горит желанием облачаться в красно-белый костюм и слушать стишки маленьких детишек. Но теперь, когда дядя одобрил эту идею, ему сложно будет отказаться, ведь тогда он потеряет очки в своем глупом рейтинге.

— Я плохой актер, — Гордеев покачал головой, обращаясь к дяде.

Мне же было все равно, ведь я выпалила это просто, чтобы позлить вредного Никиту.

Не обращая внимания на мужчин, я пригубила белое вино и подняла глаза на тетю. Та смотрела на меня с неприкрытой нежностью. Ее взгляд упал на мое нелепое ранение, прикрытое пластырем, и снова поднялся на мое лицо. Многозначительно кивнув на Гордеева, она незаметно показала мне большой палец, словно одобряя мои псевдоотношения.

Поверить не могу! Этот ворчун понравился моей тете!

Я натянуто улыбнулась, а дальше мне пришлось быстро вливаться в разговор, ведь я услышала свое имя.

— Аллочка? — переспрашивал дядя, а Никита буравил меня самодовольным взглядом.

— Что такое? — растерянно пробормотала я, не понимая, о чем они говорили, пока я вела немой диалог с тетей.

— Никита хочет, чтобы ты стала его Снегурочкой в этом году, — пояснил дядя, и я глуповато рассмеялась.

Однако это была не шутка.

— Ну же, Аллочка, я без тебя не справлюсь, — чрезмерно слащаво попросил Гордеев, и я, проглотив наживку, кивнула.

Ну кто еще вытерпит такого строптивого Деда Мороза, если не я?

— Ну, конечно, я согласна, — натянуто улыбнувшись, ответила я.

В этот момент мой телефон звонко крякнул, оповещая о входящем сообщении. Воспользовавшись тем, что мужчины снова увлеклись своей беседой, я открыла уведомление, и на автомате, забыв о правилах дяди, произнесла:

— Дядя, агентство сообщает, что они нашли для нас удаленных переводчиков китайского и японского.

Подняв глаза от телефона, я увидела, что дядя смотрит на меня с укором, а Гордеев — с немым удивлением.

— Мы искали переводчиков? — уточнил он, переведя взгляд на директора.

— Друзья, мы не говорим о работе дома, — напомнил дядя и кивнул на остывающий в тарелках суп.

Ужин протекал на удивление комфортно. Гордеев вел беседу так умело, будто был вполне способен общаться и на отличные от деловых вопросов темы.

Наконец на десерт тетя поставила в центр стола большой пышущий жаром пирог из тыквы.

— А это специально для Никиты, — поведала тетя, разрезая ароматную выпечку, — Его любимый тыквенный пирог. Аллочка меня предупредила.

Я прикрыла рот рукой, чтобы скрыть предательскую хитрую улыбку, украсившую мои губы. Никита же обернулся на меня и процедил сквозь зубы:

— Аллочка…

Нет, он не сказал «твою мать!», но эти слова отчетливо звучали в моей голове его раздраженным голосом.

Гордеев громко сглотнул, будто рот его наполнился слюнками от нетерпения. Конечно, ведь перед ним его любимый тыквенный пирог! Для человека в крайне неловком положении он держался очень неплохо. Сдержанно кивнул, когда тетя поставила перед ним тарелку с неприлично здоровым куском пирога.

Он терпеть не мог тыкву, и я нагло этим воспользовалась. А еще он не мог отказать хозяйке дома и жене его любимого директора.

— Вообще-то я уже достаточно сыт, — неопределенно произнес он, стараясь ухватить малюсенькую возможность избежать тыквенной кары, но огромные карие глаза тети, едва не наполнившиеся слезами, повлияли на конечное решение Никиты, — Но от такого