Шагая мимо подземного перехода, я заметил группу подростков, торгующих сигаретами поштучно. Сигареты! Поштучно! С ума сойти! Глаза пацанов были настороженными, они постоянно оглядывались по сторонам, видимо, опасаясь милиции. Наверное, за это еще гоняли, хоть и все больше по привычке. УК РСФСР никто не отменял, как и статью за спекуляцию.

Пройдя еще немного, я увидел очередь, растянувшуюся на полквартала. Люди стояли молча, с угрюмыми лицами. Я подошел ближе и увидел, что очередь вела к небольшому магазинчику.

— Что дают? — в хвост очереди пристроилась какая-то тетка в платке.

— Сахар, — неохотно ответили ей. — Два кило в руки. И масло подсолнечное разливное. Литр.

— По талонам? — деловито поинтересовалась тетка.

— А то! — хмыкнули в ответ.

Карточки! Блин! Как я мог забыть! Нет у меня никаких карточек. И как их получить, я понятия не имею. Я остановился, чтобы перевести дух и осмотреться. Только сейчас я заметил, в каком состоянии находились здания вокруг. Облупившуюся краску не подновляли очень давно, а на стенах виднелись едва затертые надписи и обрывки объявлений. Город без хозяйской руки на глазах приходил в полное запустение.

Ладно, может, в метро будет лучше? Я нырнул в теплую подземку, и мне действительно, полегчало. Мрамор, имперский сталинский стиль, мягкие сидения поездов — все это оказалось на месте. Плюс проезд пятнадцать копеек. Считай бесплатно по нынешним временам. Я словно вернулся назад, в старый, скучный и безопасный мир. Только люди вокруг были новые. Неприветливые, вечно куда-то спешащие, озлобленные, растерянные…

— Товарищ, — обратился я к соседу по вагону, худощавому мужчине в модной куртке с опушкой по капюшону, и в вязаной шапочке. — Не могли бы вы мне подсказать кое-что?

— Спрашивай, — удивленно глянул он на меня. Не принято в метро с незнакомцами разговаривать. Тут все отворачиваются от соседей, стараясь не замечать людей, стоящих рядом.

— Где такую куртку можно купить и почем? — просительно посмотрел я на него. — Я из Ашхабада приехал. У нас там, сами понимаете, немного пожарче будет.

— Да? — взгляд мужика потеплел. — Хорошие места, я там служил. Дынь таких нигде больше не ел. Тебе на толкучку надо, парень, там подешевле выйдет. Или в комок. Рублей в пятьсот-шестьсот уложишься. Хотя… Дорожает все на глазах просто. Пятьсот рублей за аляску! Она сотню стоила!

— А когда метро втрое подорожать успело? — поинтересовался я. — Пятачок же был.

— Да когда и все остальное, — зло усмехнулся сосед. — В Павлов день. Второго апреля. Как сейчас помню, смотрю я телек, а там наш премьер выступает. Ведущий его спрашивает: скажите, планирует ли правительство увеличение цен? А Павлов ему и отвечает: могу сказать вам совершенно определенно, повышения цен не планируется. Планируется лишь реформа цен в сторону их увеличения. Ну не сука?

— Еще какая, — полностью согласился я, удивляясь, как это премьер такой страны мог предать воровской закон и сотрудничать с администрацией зоны. — Очень нехороший человек! Так где куртку-то мне купить?

— На толкучку ты не успеешь, — мужик взглянул на часы. — Там уже разошлись все. Комок ищи. Там купишь.

— А где этот комок найти, уважаемый? — спросил я.

— Да везде, — равнодушно махнул рукой тот и потерял интерес к разговору. — У нас хлеба нет, а комков как раз навалом. У любой станции метро найдешь. Сразу не покупай, приглядись. Они цены лупят, не стесняясь. Этим кооператорам все по хрен. Сегодня не продадут, так продадут завтра. Цены ракетой летят. И если решишь пуховик взять, то бери в клетку простеганный. Иначе зиму не отходишь, все перо вниз собьется.

— От души, — вежливо поблагодарил я, а в глазах соседа плеснулось понимание и брезгливость. Он даже отодвинулся от меня.

— Ашхабад, да? — презрительно посмотрел он на меня и пошел к выходу.

Вот блин, — думал я. — Надо отвыкать от фени. У меня ведь на ближайшие несколько лет серьезные планы!

Люди, что шли рядом со мной, еще не знали, как будут жить через год. Они еще питали пустые надежды, навеянные бредовыми речами ораторов, вылезших из каждой подворотни. А вот как теперь буду жить я сам, мне уже стало ясно. Я совершенно точно не стану кантоваться как раньше. Не сожгу впустую еще одну жизнь. Ведь боженька попустил мне исправить ошибки. И я их исправлю. Вот прямо сейчас и начну. Только бы до дома добраться.

А пока меня вместе с толпой выплеснуло из черного зева метро, и я оказался на улице Тверской. Которая совсем недавно еще была Горького. Почему на Тверской? Да потому что тут уж точно много магазинов. Где им быть, как не здесь? Самая дорогая недвижимость столицы в недалеком будущем. Мамочки! — я вертел головой и не верил своим глазам. — Да тут на первых этажах квартиры! И там люди живут! На первой линии? Не верю! На заметку!

Я прошелся туда-сюда, по достоинству оценив хвост очереди, который стоял в оплот империализма, торгующий своими пластиковыми бургерами. Только невероятное стечение обстоятельств могло превратить ЭТО в изысканный деликатес и пищу богов. Люди стояли несколько часов в Макдак, который славился по всему миру тем, что там нет очередей. Впрочем, я убеждений соотечественников не разделял и такой едой брезговал. Где же этот проклятый комок? Да вот же вывеска! «Коммерческий магазин „Зима“». Я глубоко вздохнул и толкнул тяжелую дверь.

Внутри магазина было тепло и малолюдно. Яркое освещение и обилие товаров на полках резко контрастировали с серостью улицы. Крошечное помещение, где вещи висят плотно, одна к другой. И проходы очень узкие. Тесно и непривычно в таком магазине советскому человеку. Я начал осматриваться, пытаясь сориентироваться в этом царстве одежды.

— Вам помочь? — услышал я мелодичный голос.

Обернувшись, я увидел молодую стройную продавщицу лет двадцати. Ее большие голубые глаза смотрели на меня с искренним интересом, а светлые волосы были собраны в аккуратный хвост, открывая точеную шейку с изящной золотой цепочкой.

— Да, пожалуй, — ответил я,