– Да, в дедушкином доме. До июня примерно.

– Участок у вас шикарный! – похвалил Клод. – Ваш дедуля насажал там чудесных деревьев. Такая красота весной! Когда проезжаем мимо, жена просит притормозить. Все в цвету! А ульи еще там?

– Конечно, – кивнул я. – У пчел все в порядке.

– Ваш дедушка продавал мне мед для магазина. Народ мигом расхватывал. Если что-то осталось с прошлого года – с удовольствием помогу с реализацией.

– Сколько вам нужно банок?

– Да хоть все, – усмехнулся Клод.

– Такой хороший мед?

– Лучший во всем штате!

– А что, есть рейтинг? – удивился я.

– Не знаю. Но покупателям говорю именно так. И они всегда возвращаются.

Я улыбнулся.

– А почему вы сегодня за повара? Насколько помню, вы раньше стояли у кассы?

– Обычно – да, – ответил Клод. – Там прохладно и работенка попроще, да и жиром не заляпаешься. За гриль отвечает Фрэнк, но на этой неделе он взял отгул. Его дочь выходит замуж.

– Что ж, причина уважительная.

– Так-то оно так, вот только я давно не имел дела с грилем. Постараюсь, чтобы ваш бургер не подгорел.

– Буду очень признателен.

Клод оглянулся на шипящий гриль.

– Карл заходил сюда два-три раза в неделю. Всегда брал сэндвич с беконом и томатами на белом хлебе, к нему – картошку фри и соленый огурчик.

Я вспомнил, как заказывал то же самое вместе с дедушкой. Нигде я не пробовал сэндвичей вкуснее.

– Наверное, ему и арахис нравился, – предположил я. – Такая вкуснотища!

– А вот и нет, – возразил Клод. – У него же аллергия.

– На арахис? – Я недоверчиво прищурился.

– Ну, он мне так сказал. Мол, если съест – горло раздуется, как воздушный шар.

А я-то думал, что знал его, удивился я про себя, а потом вспомнил, что отец Клода – Джим – дружил с дедушкой.

– Как поживает ваш отец? – спросил я, хотя подозревал, что Джим тоже отошел в мир иной, ведь они с дедушкой были почти ровесники.

– Ну, у него вроде все по-старому, – ответил Клод. – Пару раз в неделю приходит в магазин, садится в кресло у входа и завтракает.

– Ого!

– Карл частенько составлял ему компанию, – добавил Клод. – Парочка была – не разлей вода. Когда ваш дедушка умер, его место занял Джеррольд. Знаете Джеррольда?

– Нет.

– Он раньше работал в «Пепси», грузовик водил. Жена у него умерла пару лет назад. Неплохой мужик, правда иногда чудит. Если честно, не понимаю, как они с отцом общаются. Папаша глухой как пень, да и крыша у него едет потихоньку. Какие тут беседы!

– Ему, наверное, под девяносто?

– Девяносто один. Думаю, он и до ста десяти протянет. Не считая слуха, он здоровее меня.

Клод перевернул мясо и положил булочку в тостер. Когда она подрумянилась, он добавил листья салата и помидоры с луком, а затем повернулся ко мне:

– Можно вопрос?

– Давайте.

– Что понадобилось Карлу в Южной Каролине?

– Понятия не имею. Пока еще не выяснил. Думал, может, вы знаете.

Клод пожал плечами.

– Он чаще с отцом разговаривал, чем со мной. А вообще, после смерти Карла многие гадали, куда он ездил.

– Почему?

Облокотившись на стойку, Клод пристально посмотрел на меня.

– Ну, во‐первых, он редко куда-то выезжал. Много лет не покидал город. А во‐вторых, помните его грузовичок?

Я кивнул. Дедушка ездил на пикапе «Шевроле Си/Кей» 60-х годов выпуска. Я бы назвал эту машину нестареющей классикой, не будь она ржавой и облезлой развалюхой.

– Карл едва мог завести эту рухлядь. Даже он – мужик мастеровитый – признавал, что машина на ладан дышит. Сорок пять миль в час – ее потолок. Для города и такая сгодится, но не представляю, чтобы ваш дедуля гнал на ней по автостраде.

Я тоже не представлял. Выходит, не один я удивлялся, что же на него нашло.

Клод снова повернулся к грилю, выложил картошку фри на одноразовую тарелку и поставил передо мной обед.

– Хотите кетчупа и горчицы?

– Ага, – кивнул я.

Клод передал мне две бутылочки.

– Ваш дедушка тоже любил кетчуп, – сказал он. – Скучаю я по Карлу. Хороший был мужик.

Я рассеянно поддакнул; вспомнив разговор с Натали, я вдруг понял, что она не ошиблась: кто-то и правда жил в дедушкином доме.

– Пожалуй, поем во дворе. Приятно было поболтать, Клод.

– Конечно, не зря же я там кресла поставил. Рад был снова увидеться, Тревор.

Захватив тарелку и стакан, я бедром толкнул дверь на веранду. Затем направился к креслу-качалке. Поставив тарелку на деревянный столик, я задумался о загадочном бродяге. Не связан ли он с другими тайнами, окружавшими дедушку в последние дни жизни?

Я как раз доедал бургер, когда из магазинчика вышла Келли, держа пакет из вощеной бумаги – видимо, с обедом.

– Привет, Келли! – помахал я.

Она прищурилась:

– Мы знакомы?

– Встречались на днях, – напомнил я. – Ты шла мимо моего дома. Сказала, что нафталиновые шарики не защитят от змей.

– И правда, не защитят.

– Но с тех пор я не видел ни одной змеи.

– Они никуда не делись.

Неожиданно девушка присела на корточки и вытянула вперед руку с бумажной тарелкой, на которой громоздился бесформенный ком из чего-то вроде рыбных консервов.

– Иди сюда, Термит! Пора обедать. – Келли поставила тарелку на землю, и через миг из-за льдогенератора выскочил кот.

– Твой? – поинтересовался я.

– Нет, магазинный. Я его подкармливаю – Клод разрешил.

– Кот живет в «Фактории»?

– Где он бродит днем – не знаю, а ночью его пускают в магазин, – ответила девушка. – Он отличный мышелов.

– А почему Термит?

– Понятия не имею.

– И ты не знаешь, где он целыми днями пропадает?

Келли молча подождала, пока Термит начнет есть. Затем, не глядя на меня, пробурчала:

– А вы любите вопросы задавать.

– Интересно – вот и задаю, – пожал плечами я.

– Что интересного в коте?

– Я вспомнил о дедушке. Тот тоже подкармливал бродячих животных.

Термит покончил с обедом, и Келли забрала тарелку. Кот вальяжно направился в мою сторону и, не удостоив меня вниманием, скрылся за углом магазина.

Келли молчала. Вздохнув, она выбросила тарелку в урну и, уходя, проронила:

– Знаю.

Глава 4

Когда дело касается восстановления эмоционального и психического равновесия, и КПТ, и ДПТ придают особое значение здоровому образу жизни или «вещам, которым нас учат с детства». Такая терапия полезна любому, а для тех, кто, как я, страдает посттравматическим расстройством, она и вовсе незаменима, если хочешь наладить нормальную жизнь. На практике это означает бегать по утрам, соблюдать режим сна, есть здоровую пищу и не принимать вещества, пагубно влияющие на психику. Со временем я понял, что терапия – это не столько самокопание в кабинете у психолога, сколько выработка полезных навыков, и что еще важнее – претворение их в жизнь.

Предписаниям я следовал, если не считать чизбургер из «Фактории». Как показывал опыт, когда я переутомлялся, забрасывал спорт или налегал на вредную пищу, то острее реагировал на раздражители – громкие звуки или досаждающих людей. Я сколько угодно мог не любить пробежки, однако факт оставался фактом: уже пять с лишним месяцев мне не снились кошмары, а пальцы не дрожали с тех пор, как я переехал в Нью-Берн. Поэтому в субботу утром