Я так надеялась на вас… Именно потому, что вы не занимаетесь политикой, у вас нет этих отвратительных политических интересов… А теперь… — И тут Катя вдруг резко вскинула голову и произнесла с отчаянной решимостью: — Тогда я займусь этим сама! Как смогу!

Я понял: пора вмешаться. Я взял Катю под локоть и со словами «Подождите, пожалуйста, в приемной» препроводил ее, поникшую, к секретарше Людочке. После чего вернулся назад и заявил тоже решительно, но совсем не отчаянно, а, напротив, твердо:

— Мы должны ей помочь. Я думаю, она права: мало сегодня найдется желающих ввязываться в это дело. Но, думаю, все же найдутся, и это будут какие-нибудь темные людишки, которые заварят такую кашу, какую переварить невозможно.

— Это не наша каша, — буркнул Гена, который, похоже, еще не отошел от Катиных рыданий.

— Не обольщайся, — опроверг я собственного шефа. — Если Екатерина Сокольникова попадет в переделку, обязательно всплывет наше агентство. Выяснится, что она обращалась к нам, а мы отказали, сославшись на свою политическую девственность. Как ты думаешь, много людей в эту девственность поверят?

Гена насупился.

— Вот именно, — продолжил я. — В результате кто-нибудь нас обязательно обвинит либо в тайных политических играх, от которых мы так яростно открещиваемся, либо — и это тоже не надо исключать — в причастности к исчезновению Сокольникова.

— Ты несешь полный бред! — рявкнул Кирпичников. — Мало ли кто нам какую дурь захочет заказать. Этот, например, ненормальный Козлинский с его листовками!

— Никакой бред я не несу, — сказал я холодно и одновременно многозначительно, отчего Гена напряженно прищурился. — Козлинский — это мелочи жизни, здесь криминала нет. Зато есть несколько иные обстоятельства, о которых ты пока не знаешь.

И я рассказал все о Желтухине.

Надо заметить, наш шеф умеет при надобности соблюдать стоическое спокойствие, исключительную вежливость и предельную стройность речи. Ему это далеко не всегда дается легко, но удается всегда, когда он того хочет. В данном случае Гена этого не хотел. Рассказ о сестрах Малышкиных, Севе Желтухине и походе к Виталию Бреусову вызвал у него одно, но страстное желание, которое он и удовлетворил немедленно, обрушив на нас прямо-таки вулканическую ярость. В течение минут десяти он гремел, рокотал и низвергал на нас молнии. Мы не сопротивлялись, понимая, что бороться со стихией бессмысленно — лучше переждать. Наконец, буря стихла, и Гена произнес мрачно:

— Значит, эти две девицы вас уже успели втравить в дело, а вы уже успели засветиться в штабе Шелеста.

— Там не знают, где я работаю. Бреусов думает, будто я тоже журналистка, — подала голос Варвара, вызвав у Гены такую гримасу, какой награждают только полных дур.

— Что из тебя, что из Погребецкого конспираторы — как из дерьма пирожное. Его, — он бросил уничижительный взгляд в мою сторону, — самый раз в рекламных роликах снимать. Ему там красоваться — самое толковое занятие. А тебя с твоей рыжей шевелюрой и в темноте не спрячешь — везде отсвечивать будешь. Да если этот Бреусов не самый последний дебил, он в две минуты вычислит, что никакая рыжая лахудра ни в какой редакции даже не значится. А еще малость времени потратит и обнаружит, что ты мышкуешь по части сыска. Да твоя же подруга Сокольникова тебя и сдаст. Бреусов ей расскажет, как четыре идиотки к нему ввалились и права начали качать: две толстухи, одна — не знаю уж какая, а четвертая — рыжая пигалица. Ты думаешь, Сокольникова промолчит, что тебя с детства знает? Совсем даже не промолчит, а, наоборот, расскажет, как явилась к нам и получила от ворот поворот.

— Но мы ж тогда не знали, что с отцом Катерины такое случится… — промямлила Варвара. — Я ведь с девчонками просто на разведку пошла.

— На разведку? Уж лучше бы ты, знаешь, куда пошла?!

Если бы Гена обращался ко мне, он бы прямо указал направление движения. Но тут он только зубами клацнул. Все же женщина, причем такая, на которую наш шеф редко орет. Зато и без ора на сей раз он вполне вразумительно разъяснил, что по поводу нас думает, и эти думы никак нельзя было назвать комплиментами.

В принципе Кирпичников все равно мог бы отказаться от дела Сокольникова, а от Желтухина и подавно, но, будучи человеком разумным, понял: во всю эту катавасию в штабе Шелеста мы уже влезли, и теперь делай — не делай вид, будто мы тут просто мимо проходили, все равно скажут, что были, присутствовали и успели наследить. Опять же имелась еще одна немаловажная деталь. Мы сидели без заказчиков, а это Гена не любил ни в материальном, ни в моральном смысле. Он считал, что отсутствие денег и работы действует развращающе. Насчет денег мы не стали бы спорить, а вот насчет работы… Впрочем, безделье не было нашим с Варварой любимым занятием.

Перемену настроения нашего директора Катя, похоже, восприняла как исключительно мою личную заслугу. Я понял это по ее выразительному взгляду и той печально-благодарной улыбке, которую она адресовала мне. От Гены сей факт персональной признательности не укрылся и отреагировал он не самым, признаюсь, товарищеским образом.

— Если вы думаете, Погребецкий так старался ради вас, то не обольщайтесь.

Надо отдать должное Кате, она парировала подобающе:

— Я думаю, он так старался ради вас.

У Гены приподнялись брови, зато у Кати они даже не дрогнули.

— Меня он практически не знает, — продолжила она тоном, в котором никак не угадывались недавние слезы, — а вас, полагаю, знает достаточно давно. Поэтому вряд ли он стал бы что-нибудь делать ради меня в ущерб вам. И если вы все же решили проникнуться моей ситуацией, значит, он нашел доводы, удовлетворяющие именно вас.

Если бы я не знал, что это экспромт, я бы подумал, что это очень крепко сбитая домашняя заготовка. Я отдал должное Катиной находчивости, выдержке и четкости мысли. Гена же все это немедленно использовал для собственной надобности, заявив:

— Как я погляжу, вы больше не собираетесь устраивать тут сцены.

Катя вздохнула и покачала головой.

— А потому давайте точно, без лишних эмоций отвечайте на мои вопросы. Ваш отец вернулся вчера домой поздно?

— Около одиннадцати вечера.

— Он часто так возвращается?

— В последнее время — да.

— Он вернулся из штаба?

— Вероятно.

— Что значит — вероятно?

— Дело в том, — Катя на мгновение задумалась, — что я звонила ему в штаб примерно в половине восьмого. Мне ответили, дескать, он недавно уехал на какую-то встречу. Возможно, он потом вернулся… Я точно не знаю, я больше не звонила в штаб.

— А на мобильник звонили?

— Да, но он был отключен. Наверное, встреча была очень важной,