Царь со гневом закричал

И ногами застучал.—

У меня не отпирайся,

А скорее отправляйся!»

Тут Иван хотел итти.

«Эй, послушай! По пути, —

Говорит ему царица, —

Заезжай ты поклониться

В изумрудный терем мой

Да скажи моей родной:

Дочь её узнать желает,

Для чего она скрывает

По три ночи, по три дня

Лик[64] свой ясный от меня?

И зачем мой братец красный

Завернулся в мрак ненастный

И в туманной вышине

Не пошлёт луча ко мне?

Не забудь же!» — «Помнить буду,

Если только не забуду;

Да ведь надо же узнать,

Кто те братец, кто те мать,

Чтоб в родне-то нам не сбиться».

Говорит ему царица:

«Месяц — мать мне, солнце — брат».

«Да, смотри, в три дня назад!» —

Царь-жених к тому прибавил.

Тут Иван царя оставил

И пошёл на сеновал,

Где конёк его лежал.

«Что, Иванушка, не весел?

Что головушку повесил?» —

Говорит ему конёк.

«Помоги мне, горбунок!

Видишь, вздумал царь жениться,

Знашь, на тоненькой царице,

Так и шлёт на окиян, —

Говорит коньку Иван. —

Дал мне сроку три дня только;

Тут попробовать изволь-ка

Перстень дьявольский достать!

Да велела заезжать

Эта тонкая царица

Где-то в терем поклониться

Солнцу, месяцу, притом

И спрошать кое об чем…»

Тут конёк: «Сказать по дружбе,

Это службишка, не служба;

Служба всё, брат, впереди!

Ты теперя спать поди;

А назавтра, утром рано,

Мы поедем к окияну».

На другой день наш Иван,

Взяв три луковки в карман,

Потеплее приоделся,

На коньке своём уселся

И поехал в дальний путь…

Дайте, братцы, отдохнуть!

Часть третья

«Доселева Макар огороды копал.

А нынече Макар в воеводы попал».

Та-ра-ра-ли, та-ра-ра!

Вышли кони со двора;

Вот крестьяне их поймали

Да покрепче привязали.

Сидит ворон на дубу,

Он играет во трубу;

Как во тру́бушку играет,

Православных потешает:

«Эй, послушай, люд честной!

Жили-были муж с женой;

Муж-то примется за шутки,

А жена за прибаутки,

И пойдёт у них тут пир,

Что на весь крещёный мир!»

Это при́сказка ведётся,

Сказка по́слее начнётся.

Как у наших у ворот

Муха песенку поёт:

«Что дадите мне за вестку?

Бьёт свекровь свою невестку:

Посадила на шесток,

Привязала за шнурок,

Ручки к ножкам притянула,

Ножку правую разула.

Не ходи ты по зарям!

Не кажися молодцам!»

Это присказка велася,

Вот и сказка началася.

Ну-с, так едет наш Иван

За кольцом на окиян.

Горбунок летит, как ветер,

И в почин на первый вечер

Вёрст сто тысяч отмахал

И нигде не отдыхал.

Подъезжая к окияну,

Говорит конёк Ивану:

«Ну, Иванушка, смотри,

Вот минутки через три

Мы приедем на поляну —

Прямо к морю-окияну;

Поперёк его лежит

Чудо-юдо рыба-кит;

Десять лет уж он страдает,

А доселева не знает,

Чем прощенье получить;

Он учнёт тебя просить,

Чтоб ты в солнцевом селенье

Попросил ему прощенье;

Ты исполнить обещай,

Да, смотри ж, не забывай!»

Вот въезжает на поляну

Прямо к морю-окияну;

Поперёк его лежит

Чудо-юдо рыба-кит.

Все бока его изрыты,

Частоколы в рёбра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужички на гу́бе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут,

А в дубраве, меж усов,

Ищут девушки грибов.

Вот конёк бежит по ки́ту,

По костям стучит копытом.

Чудо-юдо рыба-кит

Так проезжим говорит,

Рот широкий отворяя,

Тяжко, горько воздыхая:

«Путь-дорога, господа!

Вы откуда и куда?»

«Мы послы от царь-девицы,

Едем оба из столицы, —

Говорит киту конёк, —

К солнцу прямо на восток,

Во хоромы золотые».

«Так нельзя ль, отцы родные,

Вам у солнышка спросить:

Долго ль мне в опале[65] быть

И за кои прегрешенья

Я терплю беды-мученья?»

«Ладно, ладно, рыба-кит!» —

Наш Иван ему кричит.

«Будь отец мне милосердный!

Вишь, как му́чуся я, бедный!

Десять лет уж тут лежу…

Я и сам те услужу!..»

Кит Ивана умоляет,

Сам же горько воздыхает.

«Ладно, ладно, рыба-кит!» —

Наш Иван ему кричит.

Тут конёк под ним забился,

Прыг на берег и пустился,

Только видно, как песок

Вьётся вихорем у ног.

Едут близко ли, далёко,

Едут низко ли, высоко

И увидели ль кого —

Я не знаю ничего.

Скоро сказка говорится,

Дело ме́шкотно[66] творится.

Только, братцы, я узнал,

Что конёк туда