После моих слов ее лицо теряет остатки красок.

Помаду она давно съела от нервов, и теперь ее губы кажутся мне почти такими же белыми, как и кожа.

Я, кстати, в курсе, что у Майи в имуществе ценного была только эта несчастная квартира. Все. Кроме того, чтобы выбить ее в свое время, она изрядно постаралась. И работает она сейчас за три копейки, то есть в обозримом будущем покупки нового жилья не предвидится.

И что? Она вправду готова жить на улице, лишь бы…

Кажется, только сейчас до меня доходит то, что, по сути, лежит на поверхности.

Это для меня Полина — доказательство измены жены.

Для нее-то дочка самая что ни на есть родная. Майя ради нее на все готова. Буквально на все, раз даже квартиру продала.

Я бы хрен продал на ее месте, потому что это какое-то ебанутое расставление приоритетов. Ведь надо думать наперед. И после операции тоже должна быть какая-то жизнь.

А впрочем, для своей дочки…

Для своей я бы не только квартиру продал, но и почку, кожу с задницы, роговицу и что там еще можно продать? Все бы продал. И колбасило бы меня сейчас ровно так же, как Майю. Которая, может, и хочет меня сейчас о помощи попросить, да только думает, что больше обещанного денег не дам.

Чем дольше я тут сижу с кислой миной, тем хуже ей делается.

Очень скоро она начинает непроизвольно всхлипывать.

— Успокойтесь, пожалуйста, — говорит Рубен Артурович.

— Майя, успокойся! — пытаюсь воззвать к ее сознанию.

Но куда там.

У нее слезы из глаз как по команде. Сидит, размазывает их по щекам и будто оглохла, а заодно ослепла. Горя в лице столько, и такое оно искреннее, что пробирает меня до нутра.

В этот момент я не думаю о том, бывшая она или настоящая…

Горячо любимая девушка.

В прошлом.

Нет.

До сих пор… Хотя бы потому, что мне даже сейчас дико за нее больно.

Я вскакиваю со своего места, наклоняюсь к ней, обнимаю за плечи,

— Майя, Майечка, успокойся, пожалуйста. Я все сделаю. Я с вами поеду, обо всем договорюсь, все проплачу. Вылечим Полину, я тебе обещаю… Все обеспечу и с тобой поеду, слышишь? Буду с тобой!

Глава 9. Успокой меня

Артем

Я увожу Майю из кабинета главврача, продолжая держать за плечи. Обнимаю, пока мы спускаемся на лифте.

Мы идем по парковке на нулевом этаже, и я стараюсь подстроиться под ее маленькие шажки, хотя это сложно. Ведь привык ни на кого не равняться и быстро ходить.

Майя тихо всхлипывает, но вроде как успокаивается.

А меня от всей этой ситуации колбасит не по-детски.

— Почему ты не обратилась ко мне раньше? — строго ее отчитываю. — Ты должна была обратиться, засунуть гордость в задницу и просто ко мне прийти. Я не зверь, между прочим. Ну поорал бы, да, повыпендривался может, но не отвернулся. Ты просто обязана была…

— Я очень старалась справиться, Артем! — отвечает Майя с надрывом. — Я делала все от меня зависящее, все, что зарабатывала, на нее тратила. По врачам бегала, помощь искала. Когда уже поняла, что совсем край, пришла к тебе.

Пришла она…

Три гребаных года шла и наконец пришла. Раньше не могла, что ли? Прям так сложно было, да?

Я дико зол на всю ситуацию в целом и на Майю в частности.

Хочется ругаться матом, орать в три горла, но…

Чувствую, если сейчас продолжу давить, ведь опять разревется, вон уже и губы у нее дрожат, и влага в уголках глаз собирается. Нет, нового слезоизвержения Майи моя нервная система не выдержит. Поэтому притормаживаю с высказываниями. Потом отругаю ее по полной, когда окончательно в себя придет.

Зато когда подходим к дальней стенке, где среди множества прочих автомобилей припаркован мой черный гелик, ее все-таки накрывает:

— А что если ничего не выйдет? Что если не получится пробиться в тот центр? Там и на платные места очередь! Мне девчонки рассказывали…

Россия, вашу мать. Куда мы без наших очередей.

Пытаюсь ее обнадежить:

— Если где-то что-то надо найти, договориться, я всегда смогу, ты же знаешь меня.

Она знает. Я не раз и не два доказывал ей это свое умение. Обрастать нужными связями — это прям мое, очень помогает в бизнесе и не только.

Но все равно Майю продолжает лихорадить, а в глазах так и плещется паника. Ей по-животному страшно, она слишком впечатлительная.

— Так, иди сюда, — командую ей.

И вместо того чтобы открыть для нее переднюю пассажирскую дверь, пихаю Майю на заднее сиденье.

Запрыгиваю следом, беру ее руки в свои. Чувствую, пальцы у нее прямо ледяные, тяну их к губам, целую.

— Майя, ну что ты опять…

А ее всю трясет. И вовсе не из-за моей непрошеной ласки.

— Они нам врали, Артем! — Она отнимает у меня руки, начинает неконтролируемо ими размахивать. — Нам напропалую врали…

— Ты про что вообще? — не понимаю поначалу.

Майя захлебывается объяснениями:

— Ладно, на втором скрининге, может и не видели аномалий, но на третьем должны были! Они должны были еще на этапе беременности увидеть, что у нее с сердцем не так! И в первые месяцы, когда ходила к педиатру. Но мне ничего не говорили про ее проблемы с сердцем. Оно все потом вскрылось… А я еще деньги им всем совала, и узистке и другим. Я ненавижу наших врачей…

Слушаю это и обалдеваю от качественно новой информации.

Когда Майя ходила беременной, у плода были образцовые показатели. Я сам следил, регулярно расспрашивал Майю, что и как. И потом… Впрочем, пресловутого «потом» у нас с женой так и не случилось.

— Что за бред, Майя? — я хмурю брови. — Разве такое может быть?

— Не бред! — она смеется сквозь слезы. — Я состою в группе мамочек, которые воспитывают детей-сердечников, разных историй наслушалась. В поликлинике ставят нормальные значения, чтобы не нести ответственность и не портить общие показатели. Типа у нас все в порядке, а если у вас проблемы, решайте их где-то в другом месте… У меня не у единственной ровно такая же история!

В ее голосе столько гнева, столько скрытой боли, что поневоле проникаюсь.

— Если бы я с самого начала знала,