Такой простой, бесхитростный и милый сердцу гол!

Заорали, запрыгали трибуны, начали обниматься-целоваться. Спартаковские болелы, выкрикивавшие оскорбительные речевки, притихли, лишь некоторые посвистывали и дудели, и даже в, казалось бы, стандартных звуках слышалась крайняя степень возмущения.

Но тут остается только принять факт. И этот гол точно на удачу не спишешь. Это — мастерство!

Свинов упал на колени, закрыв лицо руками. Наши замельтешили в центре поля, обнимаясь, братаясь и посылая воздушные поцелуи ликующим болелам.

Огромным усилием воли я заставил себя остаться на месте, но Рябов подбежал и ко мне, пожал руку.

— Ну красавец! — воскликнул я, сложил руки тоннелем, поднес ко рту и проорал: — Бекханов, браво! Микроб, ты — демон! Демонический микроб, епта!

Теперь — как с самого начала! Теперь, типа, ничья!

И началось бодание в середине поля. Вязкая осторожная игра. Если сравнивать с боксом, это напоминало клинч. Спартаковцы почувствовали, что можно вернуться вообще без единого очка, и начали осторожничать. Наши тоже осторожничали, Клыков, Жека и Игнат стойко держали оборону, к ним сместился Лабич и немного — Рябов. Не удержавшись, туда рванул Думченко, но мы с Санычем одновременно рявкнули:

— Стоять!

Выступив единым фронтом, наши в центре поля не допускали прорывов…

Черт, допустили! Я напрягся, превратившись в зрение, ощутив каждую клеточку своего тела. Включать «лучшего»? Все-таки наиответственнейший момент. Или обойдусь своими силами, я вроде в норме.

Двое красно-белых вывалились на одного Лабича. И пока они его красиво в стеночку обыгрывали, из-за спин вдруг выскочил Джикия. И получил мяч. И с линии штрафной приложился…

Сильный удар. Меткий удар. Я прыгнул, вытянул руки, понимая, что мяч летит быстрее. Со скоростью света пронеслись мысли, что я идиот, потому что, имея козырь, не использовал… А потом понял, что опасности нет.

Сперва сообразил, и лишь потом мяч, направленный в дальнюю девятку, гулко врезался в перекладину, отлетая в поле.

Меня бросило в жар, казалось, на мгновение конечности отнялись. Нахрен так рисковать! Хочу быть лучшим в мире вратарем! Ну теперь точно нам больше не забьют!

Наши со спартаковцами опять вязко и туго играли в центре поля. Все же — какие же крутые у них полузащитники! Но и наши не хуже. Вернее, наших просто больше!

Отбор — потеря, отбор — потеря… Пошла игра без ворот. Тут — кто лучше в обводку, кто лучше в прессинг, у кого еще сил хватает.

И вдруг откуда ни возьмись вывалился маленький Пруцев — один! Никто его не держал!

— Чей? — заорал я, сосредоточившись на опасности.

Давай, ну, я готов!

Дойдя чуть не до линии штрафной, Пруцев с левой ноги вырезал. Бух!

Траектория полета сама собой сложилась в голове, и я просто знал ее. В длинном красивом прыжке забрал мяч, но не упал, прижимая его к груди, а, прыгнув с ноги на ногу, послал круглого вперед и налево, привычно Микробу! Он в ресурсе, его обычно хватает минут на двадцать, вот пусть покажет чудеса мастерства!

Федор принял мяч на грудь и ринулся вперед! Кинулся с такой скоростью, с таким движением, что все красно-белые чисто машинально среагировали и чуть не толпой бросились на его фланг. Да это же, как в учебнике, выходит! И он, Микроб, не дожидаясь, пока его снесут с ног или пока перед ним не встанут стеной — бух!

Мяч перелетел защитников и должен был приземлиться на дальнем углу штрафной площади.

Должен бы, но не долетел. Практически посередине линии штрафной набежал огромный и злой Сэм. Он принял мяч на голову, сбросил сам себе вперед и на втором шаге врезал со всей силы. Вратарь был готов. Свинов — сильный вратарь. Но мяч ядром из пушки пробил руки, и от рук — в дальний угол ворот. Гол! 3:2!

От воплей трибун я чуть не оглох. Казалось, их восторг сформировал огромную невидимую волну, прокатившуюся по полю, зарядив энергией наших и демотивировав противника. Вон как бредут, головы повесив, а Свинов стоит в воротах, разведя руки, и его поза говорит: «Как же так? Так быть не должно». Очень хорошо его понимаю, но, уж простите, тут либо мы, либо вы.

И снова честный гол, который на везение не спишешь. Так и хотелось заглянуть в лица экспертов и спросить: «Ну? Аналитики хреновы, что вы теперь скажете? Сожрете свои газеты?»

Успех вскружил голову. Это же уму непостижимо: мы! Хоть и на своем поле! Но чисто и красиво обыгрываем «Спартак»!!! Мечтал ли я когда-нибудь о таком? Мечтал ли ездить за границу в составе сборной?

А-а-а!

Трибуны орали. Все орали. Димидко, с трудом делая суровое лицо, махал руками с бровки, подгоняя, разевал рот. Его не было слышно, но не надо уметь читать по губам, чтобы понять его призыв:

— Вперед, вперед!

Ну, правда же, кто обороняется — тот не выигрывает!

И сил не должно остаться — а они есть! Силами в основном Микроба наши прорвали оборону москвичей, перепасовались, зажали спартаковцев. У них есть такая фобия — они очень боятся гола в последние минуты. Готовы все встать в штрафной. Ошибаются, суетятся, нервничают, кричат…

А «Титан», выстроившись у линии штрафной площади, красиво и четко держал мяч под радостное скандирование трибун.

Свисток судьи прозвучал в нашей атаке. Это значит, что мы играли все девяносто минут!

О, как кричали болельщики!

Наши — раскрасневшиеся, запыхавшиеся — вышли в поле, я, конечно, с ними. Воздух вибрировал от криков болельщиков, получивших зрелище и праздник, пробирало до костей, и губы невольно растягивались в улыбке, как у ребенка. Вот он — чистый восторг!

Спартачи мрачно молчали, от досады готовые крушить все вокруг. Свинов пнул штангу так, что она покосилась. Но после этого успокоился, и, как полагается игроку великого клуба, достойно принял поражение — человек-гора Свинов подошел ко мне, пожал руку, похлопал по плечу. Ну, повезло, да. Штанга, перекладина… Не пошел мяч в ворота. Так это — футбол!

Да и другие игроки «Спартака» отреагировали достойно, как и подобает профессионалам.

Хоть и недовольные, они все пожали руки, в том числе — тренер тренеру. Первыми поле покинули спартаковцы, нам же, купающимся в лучах славы, уходить не хотелось.

Мы с Санычем остались ответить на вопросы журналистов — коротко и галопом по Европам.

И только в раздевалке накатила усталость, словно мы лишились сил без подпитки болел, все упали на скамейку, присосались к