Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Классика » Пятая весна - Виктор Александрович Стариков

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 22
Перейти на страницу:
вырывался сжатый воздух. Несколько параллельных металлических пластин, скрепленных вместе, двигались равномерно взад и вперед, перетирая мраморный блок и разрезая его на пластины. Багер — так называлась эта машина. Женщины черпаками подливали в места распилов густоватую желтую массу из кварцевого песка со странным названием «пещёра».

В соседнем отделении на стенах и на полу лежала тонкая, как на мельницах, пыль. Мужчины в припудренных комбинезонах, с белыми бровями, держа в руках быстро вращающиеся электрические наждачные круги, шлифовали мраморные плиты, а рядом женщины заравнивали острые кромки плит. Среди молодых работниц Сергей увидел Нюру в платочке, повязанном по самые глаза.

В обеденный перерыв Сергея окружили парни и девушки. Нюра стояла сзади и, улыбаясь, смотрела на него.

— Вы к нам инструктором? — спросила девушка с остреньким носиком и смешливыми глазами.

— К кому это — к вам?

— В камнерезный цех.

— Тогда к вам.

— А мы плиты шлифуем, — обиженно заговорила она. — Нас в ремесленном учили с камнем работать, а Федор Васильевич, видите, что придумал.

— Скоро перестанете плиты шлифовать, — пообещал Сергей. Он был убежден, что сегодня же добьется у председателя артели возвращения всех камнерезов в цех художественной резьбы.

— Федора Васильевича не очень уговоришь, — убежденно сказал один из парней.

— Уговорим…

Девушки и парни, окружившие Сергея, смотрели на него, как на старшего. И это несколько смущало его.

— Пойдемте наш цех посмотрим, — предложила курносая девушка, начавшая разговор.

Камнерезный цех, неуютный, грязноватый и темный, помещался в деревянной пристройке. Так неприглядно бывает в ненужных помещениях. Вдоль стен тянулись длинные столы, на них валялись камни и куски отполированного мрамора для будущих чернильных приборов.

— Здесь и работаете? — удивился Сергей. И он подумал, что изменит порядки, заставит промыть окна, побелить цех, привести его в пристойный вид. А если Федор Васильевич заупрямится, то и без него обойдутся: помогут вот эти молодые камнерезы.

Нюра не вмешивалась в разговоры. Только когда выходили на улицу, она сказала:

— Нехорошо у нас. Правда?

— Очень нехорошо.

На дворе, заросшем травой, рабочие осторожно поднимали на грузовую автомашину тяжелые ящики с готовыми плитами, уложенными одна к другой, как листы стекла. Председатель артели, сунув руки в карманы широких галифе, наблюдал за погрузкой. Рядом стоял молчаливый технорук.

— Здравствуйте, — отрывисто ответил Федор Васильевич на приветствие Сергея. — Завод смотрели?

— Да. И в камнерезном цехе побывал.

— А там что смотреть? Закрыли его временно.

— Знаю… Почему?

— Важные причины есть. Пойдемте, — пригласил он Сергея в контору.

Технорук, как тень, двинулся за ними.

В маленьком тесном кабинете, где на письменном столе вместо стекла лежала отполированная красная мраморная плита, Сергей увидел Кузьму Прохоровича.

— Ты ко мне? — отрывисто и недовольно спросил его Федор Васильевич, еле протискиваясь между стеной и письменным столом. Он грузно сел, и стул заскрипел под ним.

— К тебе, Федор Васильевич, — подтвердил сердито Кузьма Прохорович.

— Попозже зайди. Занят с товарищем.

— Я подожду. Может, мое дело и товарищу интересно.

— Ну, Кузьма, — повысил голос Федор Васильевич. — Надоело мне слушать. Сказал — так и останется.

— А ты, Федор, не заносись. Всем ты хорош, парень, да с зайцем в голове.

— Все сказал?

— Только начал.

— Тогда жди, а теперь дай с товарищем поговорить.

Сергей стоял возле застекленного шкафа с образцами камнерезных изделий.

— Можно посмотреть?

— Да что там глядеть, — небрежно отмахнулся председатель. — Мастера молодые, им только учиться и учиться. Ничем похвастать не можем.

— А кто виноват, — вмешался опять Кузьма Прохорович. — Прислали молодых, государство на них деньги тратило, учило, а ты их на плиты…

— Дай ты мне хоть слово сказать, — вспылил Федор Васильевич и метнул уничтожающий взгляд на старика.

Федор Васильевич погремел большой связкой ключей, подбирая нужный, и открыл дверцу шкафа.

Среди обычных письменных приборов из цветного мрамора, шкатулок из яшмы, радующих глаз теплотой тонов, пепельниц, Сергей увидел знакомую кисть рябиновых ягод с желтоватыми узорными листьями, так и поманившую к себе. Казалось, что она, тронутая первым морозцем, только-только сорвана в лесу, и от нее пахнет острой осенней прохладой. Сколько же настоящего понимания красоты природы выразил художник в этой скромной рябиновой ветке!

— Это чья работа? — спросил Сергей, вспоминая незаконченные рябиновые кисти. Какая разница! В тех все было неуверенно, в поисках, а тут лежала законченная вещь.

— Дочка вашей хозяйки, — неохотно ответил Федор Васильевич.

Кузьма Прохорович привстал со стула и заглянул, вытягивая тонкую шею, покрытую седым пухом, в шкаф.

— Ах, ягодка-краса, — восхищенно прошептал он, отводя по привычке в сторону бороду.

Федор Васильевич отчужденно молчал. Достав пачку папирос, он закурил.

Сергей вынул из шкафа фигурку девочки, играющей в мяч, и, поставив ее на ладонь, вытянул руку. Так хорошо было передано резкое живое движение девчушки, что все ею залюбовались. Даже взгляд Федора Васильевича смягчился.

— Тоже Нюрина работа?

— Да, — буркнул Федор Васильевич, словно досадуя на свою минутную слабость.

— Во! — торжествующе воскликнул Кузьма Прохорович. — Слышал? Понимающий человек ее работу сразу отличает.

— Надоел ты мне, Кузьма, — откровенно признался Федор Васильевич и быстро заговорил: — Сколько она над ней сидела? Ты знаешь? А? И знать не хочешь? А мне считать приходится. Народ меня в артель зачем выбрал? Что мне наказал? Поднять доходы…

— Ты все на рубли не меряй, — затряс головой Кузьма Прохорович и даже пристукнул палкой. — Ишь, алтынник. Ты плиты на всю страну делаешь, артель на ноги поставил. Тебе народ за это спасибо говорит. Но нашего искусства не хорони. Не дадим! И чего девку затираешь? Растет мастер, который, может, всему нашему поселку славу принесет. Может, в ней талант всех наших мастеров. Ее работы, может, рядом с отцовскими в музее стоять будут.

— Э! Куда поехал… Ну и наговорил… Вот язык-то у тебя легкий! А я о ней не беспокоюсь? И мне она не чужая. И отец Нюры чужим не был. В гражданскую войну одной шинелью укрывались, вместе кулаков громили в тридцатом. Что она на этих своих кошках-мышках заработает? А на плитах вдвое больше домой принесет. Ничего с ней не случится. Девчонка молодая, о платьях и туфлях тоже голова болит. Еще мне же и спасибо скажет.

Нюра тихо вошла в кабинет.

— А вам-то печаль какая? — звонко сказала она. — Что вы о моих туфлях и платьях беспокоитесь? Вы меня лучше с плит снимите.

Сергей быстро поставил в шкаф фигурку девушки, играющей в мяч. Нюра стояла у двери, сердито сверкали ее глаза.

— Ты, Нюра, не задавайся, — нравоучительно, сдерживаясь, посоветовал Федор Васильевич. — Не задавайся! Комсомолка, должна понимать. Мы для кого плиты делаем? Их электростанции ждут. Ну, не справились! Много плит требуется, где тут справиться. А фигурки эти твои подождать могут.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 22
Перейти на страницу: